Продолжение. Начало см.:

http://www.kontrast.org.ua/news/1403.html

http://www.kontrast.org.ua/news/1404.html

http://www.kontrast.org.ua/news/1416.html

Устранение частной собственности на средства производства не оправдало связывавшихся с ним надежд на создание наиболее развитой во всех отношениях общественно-экономической системы на основе нового образа хозяйствования. Более того, советское государство продемонстрировало свою полную несостоятельность, значительно уступив в неравном соперничестве с действительно развитыми капиталистическими странами. А обещанное коммунистическое изобилие обернулось необходимостью почти что постоянного нормирования и без того скудного потребления. Будучи не в состоянии преодолеть врожденные системные пороки, нежизнеспособный общественно-экономической строй приказал  долго существовать всем остальным, вызвав этим, не очень прискорбным фактом всеобщее разочарование социалистической и коммунистической идеями.

Вместе с тем несправедливость основанного на частной собственности общества не вызывает никаких сомнений. Именно этим обстоятельством обусловлена справедливость взаимных злобных обвинений, которыми усердно обмениваются только что проявившие свою  недееспособность, неутомимые борцы за наше общее светлое прошлое, с одной стороны, и  наемные радетели светлого настоящего и лучезарного будущего для избранных, со стороны другой.

Многочисленные идеологические шарлатаны, подобно назойливым ярмарочным зазывалам, соблазняют прохожий люд: одни – красочными описаниями легкомысленных прелестей общества почти что полной вседозволенности, другие – строгими, почти что монументальными изображениями общества всеобщей справедливости. Вот и мечется растерявшийся от обрушившегося на него обилия неизведанных ранее впечатлений народ между демократическими и коммунистическими политическими балаганами, выбирая, всяк  для себя, зрелище наиболее соответствующее либо его порочным наклонностям, либо неизбывным заблуждениям относительно возможности достижения одним махом призрачной химеры в виде общества всеобщего благоденствия. В действительности соблазнительные обещания и заманчивые химеры оборачиваются затем для подавляющего большинства дилеммой, возникающей перед персонажами известных народных сказок: «Направо пойдешь – рабочим будешь. Налево завернешь – трудящимся окажешься».

Не видать к достойному человеческому бытию ни дороги, ни, даже, указателя в непроходимое бездорожье. Для того, чтобы разобраться в полной непроглядности дремучих политических дебрей, необходимо,  прежде всего, выявить ту общую основу, на которой покоится несправедливость основанного на частной собственности  общества и несправедливость системы тотального централизованного распределения совокупного результата общественного производства.

С возникновением и распространением отношений товарообмена, посредством которого человек все в большей и в большей мере удовлетворял свои потребности в результатах чужого труда, последовательно возникли отношения между рабовладельцем и рабом, феодалом и крепостным, капиталистом и рабочим. Все эти отношения являются отношениями между  участниками совместной производственной деятельности, один из которых называется собственником средств производства. Вот этот один как раз и представляет собой наиболее загадочную фигуру, роль и место которой в производственном коллективе необходимо выяснить  в первую очередь.

Cобственник средств производства должен самостоятельно использовать их для удовлетворения своих потребностей, чего он, конечно, в общем случае не в состоянии выполнить физически.

Являясь участником совместной  производственной деятельности, собственник  вправе потребовать от всех остальных равного с ним вклада в средства производства, о чем он, однако, расчетливо умалчивает.

Оказывается, далеко не все благополучно и однозначно обстоит с частной собственностью на средства производства. Действительно, ни беглый раб, ни беглый крепостной даже в своих мыслях не замахивались на священную и неприкосновенную, якобы, собственность рабовладельца и феодала в виде средств производства, стремясь убежать от них как можно дальше. Однако собственники, действуя самым жестоким образом, зачастую водворяли раба и крепостного на прежнее место, насилием вынуждая совместно использовать принадлежащие им, собственникам, средства производства. Вот так и капиталист, используя всевозможные методы угнетения, вплоть до прямого насилия, не позволяет рабочим прекратить совместное использование принадлежащих ему, капиталисту, средств производства. Да и крови на этой почве все они пустили друг другу совсем не мало.

Налицо избирательное отношение самих собственников к различным составным частям своей собственности. Совместное использование принадлежащих им средств производства не только позволительно, но и весьма желательно. Получается так, что собственник не то что уступает добровольно часть своих исключительных прав в отношении средств производства остальным участникам совместной производственной деятельности, а весьма настойчиво навязывает. Что касается  собственности в виде непомерной роскоши, то в этом случае ее совместное использование является недопустимым. Никто и никогда, однако, не делает никаких исключений, настойчиво убеждая нас в святости и неприкосновенности частной собственности. В действительности  оказывается, что некоторая ее часть, а именно – средства производства, свята и неприкосновенна несколько иначе, чем  все остальное. Для того, чтобы разобраться в этом несоответствии, обратимся к формам собственности свойственным различным общественно-экономическим формациям.

Рабовладельческая форма собственности существовала в виде собственности на землю, орудия труда и рабов, феодальная –  в виде собственности на землю, орудия труда и крепостных, капиталистическая – существует в виде частной собственности  на средства производства. 

Заметив, что земля и орудия труда являются, в соответствии с существующими на сегодняшний день представлениями, средствами производства, произведем соответствующие изменения в последовательности форм собственности.

Рабовладельческая форма собственности существовала в виде собственности на средства производства и рабов, феодальная – в виде собственности на средства производства и крепостных, капиталистическая – существует в виде  частной собственности на средства производства.

Возникает вопрос, почему в двух общественно-экономических формациях –  собственность, а в одной – частная собственность?  Ответ находится на поверхности. Частной свою собственность назвала буржуазия еще тогда, когда она боролась с произволом самодержавной власти. В тех случаях, когда ей удавалось обуздать эту самую власть, буржуазия строго указывала ей на то, что ее, буржуазии, собственность, в отличие от собственности дворян, является собственностью частной, а потому святой и неприкосновенной. Вот так, ограждая свою собственность, буржуазия не возражала против любого произвола самодержавной власти в отношении собственности дворянской. По этой причине являются бессмысленными все рассуждения о происхождении частной собственности. Правомерно было до настоящего времени вести речь о происхождении прилагательного частная. Оказывается, что понятия собственность и частная собственность являются понятиями тождественными, однако предпочтительнее использовать понятие собственность. Возникла необходимость внести очередные изменения в последовательность форм собственности.

Рабовладельческая форма собственности существовала в виде собственности на средства производства и рабов, феодальная – в виде собственности на средства производства и крепостных, капиталистическая – существует в виде собственности на средства производства.

Содержания различных форм собственности образуют собой следующую последовательность: средства производства и рабы – средства производства и крепостные – средства производства. Эта  последовательность выглядела бы более объяснимой, если бы можно было добавить рабочих к собственности капиталиста или, напротив, удалить рабов из собственности рабовладельца и крепостных – из собственности феодала. Для выяснения необходимого действия  выделим в содержании каждой формы собственности две составные части. Одна из них – это собственно средства производства, которые, как постоянную составную часть, вынесем за воображаемые скобки. В скобках останется в чистом виде последовательность переменных составных частей форм собственности: раб – крепостной  – ?. Если каждой переменной составной части поставить в соответствие  степень используемого в отношении участников совместной производственной деятельности, насилия и угнетения, то станет очевидным, что вопросительный знак в конце последовательности должен представлять собой собственность капиталиста на рабочих.  Полученный результат склоняет к тому, чтобы добавить рабочих к собственности капиталиста и получить полностью понятную последовательность переменных составных частей форм собственности в виде: раб – крепостной – рабочий. Вот такое, весьма заманчивое по своей простоте и логичности  решение, которое, однако, будем иметь в уме до выяснения практического смысла собственности на человека.

Если собственность на человека имеет  практический смысл, то рабы должны работать на рабовладельца под палящим солнцем или проливным дождем до полного изнеможения без возмущения и, даже, ропота. Если рабы должны только потому, что являются  собственностью, то зачем, спрашивается, надо заключать раба в колодки и держать наготове постоянно занесенную над ним плеть?  А затем, что только с помощью насилия и угнетения  можно получить его добровольное согласие на практически безвозмездный каторжный труд. Действительно, никаким другим образом нельзя заставить раба работать в нечеловеческих условиях, даже тысячу раз назвав его собственностью. Подобные рассуждения с соответствующими оговорками будут полностью справедливыми  в отношении крепостного и рабочего. Оказывается, что собственность на человека вообще не имеет никакого практического смысла. 

То есть, человек никогда не был собственностью другого человека, так как он только лишь подчинялся непомерным требованиям из-за постоянно довлевшего над ним насилия. Со временем менялась степень используемого в отношении человека насилия и угнетения, а также степень власти так называемого собственника над остальными  участниками совместной производственной деятельности. В противном случае следует, что необъяснимым образом менялась степень собственности на человека, чего никогда не происходило с собственностью на средства производства.

Где насилие, как известно, там и власть, а где власть, там всегда отношения господства и подчинения.

Полученный результат  вынуждает удалить рабов из собственности рабовладельца и крепостных – из собственности феодала и произвести еще одни изменения в последовательности форм собственности.

Рабовладельческая форма собственности существовала в виде собственности на средства производства, феодальная – в виде собственности на средства производства, капиталистическая – существует в виде собственности на средства производства.

Последовательность: раб – крепостной – рабочий показывает всего лишь состояние отношений между участниками совместной производственной деятельности в различных общественно-экономических формациях.

Представляется не менее целесообразным выяснить практический смысл собственности на совместно используемые средства производства.

Утверждение о том, что распределение результатов совместной производственной деятельности определяется отношением к  совместно используемым средствам производства как к объекту собственности, не соответствует действительности. Отношение к средствам производства во все времена оставалось неизменным, а распределение значительно менялось от одной общественно-экономической формации к другой и в каждой из них со временем. Собственником, как правило, является один участник совместной производственной деятельности, а распределение значительно меняется от одного несобственника к другому. О том же свидетельствует советская система тотального централизованного распределения, все участники которой имели равное отношение к средствам производства, чего никак нельзя сказать о номенклатурном распределении между ними. Да и отношения между преступником и его жертвой однозначно указывают на то, что для участия в распределении вовсе не обязательно относиться каким-нибудь боком к средствам производства и, даже, быть участником совместной производственной деятельности.

Если распределение действительно определяется отношением к средствам производства как к объекту собственности, то зачем, спрашивается, собственник использует  насилие и угнетение в отношении остальных участников совместной производственной деятельности? А затем, что  только с помощью насилия и угнетения в производственном коллективе складываются  отношения господства и подчинения, на основе которых образуется административная иерархия, на вершине которой находится  обладающий единоличной властью, так называемый собственник средств производства.

Где насилие, как известно, там и власть, а где власть, там всегда распределение. Единоличная власть предполагает единоличное распределение.

То есть, распределение результатов совместной производственной деятельности является самостоятельным, не зависящим от собственности на совместно используемые средства производства, отношением.

Оказывается, что право частной собственности на совместно используемые средства производства есть, в действительности, право единоличного распределения результатов совместной производственной деятельности на основе единоличной власти так называемого собственника. Получается, что власть и собственность есть понятия тождественные. О власти мы говорим, имея в виду отношения общественные и централизованное распределение некоторой части совокупного результата общественного производства. О собственности, – имея в виду отношения в производственном коллективе и единоличное распределение  результатов совместной производственной деятельности.

Вот и добрались до той самой общей основы, на которой покоится несправедливость отношений между рабовладельцем и рабом, феодалом и крепостным, капиталистом и рабочим, несправедливость системы тотального централизованного распределения и несправедливость отношений между преступником и его жертвой, которой (основой) является единоличное распределение.

То есть, любое единоличное распределение всегда является заведомой несправедливостью, так как каждый, осуществляющий единоличное распределение, всегда стремится присвоить как можно больше, используя для достижения своей цели соответствующую степень насилия и угнетения, а присваивает ровно столько, сколько позволяют ему сложившиеся обстоятельства.  Чем больше он присваивает, тем более тяжелые условия совместной производственной деятельности складываются  для остального большинства, в отношении которого используется еще большая степень насилия и угнетения. Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить распределение рабовладельцем феодалом и капиталистом, с одной стороны, с условиями совместной производственной деятельности раба, крепостного и рабочего и степенью использующегося в отношении них насилия и угнетения, со стороны другой.

Именно право единоличного распределения является для собственников священным и неприкосновенным, которое они скрывают за семью каиновыми печатями и берегут его от посягательств со стороны остальных, как Кащей –  собственную смерть. Действительно,  достаточно, не прибегая к экспроприации и обобществлению, равно как и к другим кошмарам и ужасам пролетарской революции, лишить так называемого собственника одной только возможности осуществлять единоличное распределение, и он тотчас превратится в равноправного со всеми остальными участника совместной производственной деятельности.

То есть, собственность на совместно используемые средства производства так же, как и собственность на человека, не имеет никакого практического смысла, поэтому они никогда не были, не являются в настоящее время и никогда не будут собственностью кого бы то ни было. Возникла необходимость произвести очередные, но уже последние изменения в последовательность форм собственности.

Рабовладельческая форма собственности не существовала, феодальная – не существовала, капиталистическая – не существует.

В действительности, так называемые собственники поделили между собой специфическую среду обитания человека, находясь в которой каждый занимается деятельностью, направленной на удовлетворение материальных и иных своих потребностей.

С  выяснением факта отсутствия форм собственности исторические общественно-экономические формации и многие другие понятия научного коммунизма оказываются полностью бессодержательными понятиями. То же самое относится к святости и неприкосновенности несуществующей собственности на совместно используемые средства производства. Так называемым собственникам необходимо теперь сочинять пространные басни о святости и незыблемости их единоличного распределения на основе их единоличной власти в производственных коллективах.

Рабовладение – это единоличное распределение рабовладельца на основе его практически  неограниченной единоличной власти над рабами.

Феодализм – это единоличное распределение феодала на основе его единоличной власти над крепостными, ограниченной законами феодального государства.     

Капитализм – это единоличное распределение капиталиста на основе его единоличной власти над рабочими, ограниченной законами капиталистического государства и деятельностью профессиональных союзов.

В наиболее общем случае и рабовладение, и феодализм, и капитализм – это единоличное распределение так называемым собственником на основе его единоличной власти над остальными участниками совместной производственной деятельности.

Именно в этом заключается неоспоримая историческая правота Дюринга, утверждавшего о том, что наемный труд – это  остаточное белое рабство. Действительно, осталось все: чрезмерная продолжительность рабочего дня, вредные и опасные условия труда, более чем недостаточная заработная плата, насилие и угнетение.

Одновременно с Дюрингом существовавшую безрадостную картину наблюдали и другие. Описание другими наблюдаемой картины уже существенно отличалось от ее описания Дюрингом. Более  значительно не совпадали объяснения сущности наблюдаемых общественно-экономических процессов, так как наблюдатели использовали для познания окружающей действительности различные методы: один опирался на собственный здравый смысл; другие полностью доверились гегелевским бредням.

Вот так, воспользовавшись никчемными советами других, устранили после Октября 1917 года несуществующую собственность на совместно используемые средства производства. Заодно вчистую искоренили реальные товарно-денежные отношения, необходимые для развития общества, как система кровообращения –  для живого организма или круговорот веществ в природе – для животного и растительного мира. К несправедливости в человеческом обществе товарно-денежные отношения имеют такое же отношение, какое имеет, например, та же самая письменность.  В результате совершенно безответственных действий тотчас оказались у разбитого корыта в виде натурального хозяйства, с которого начинали весьма и весьма отдаленные наши предки. Тотальное централизованное распределение исключает возможность использования другого образа хозяйствования за исключением заведомо неприемлемого неуправляемого самопроизвольного процесса в общественных и экономических отношениях, который и приключился в качестве агонии обреченного общественно-экономического строя.

Были сторонники еще более решительных действий, предлагавшие полностью отказаться от денег. Если бы такое произошло, то тогда ладно пригнанные телогрейки и не на одну ногу подходящего размера галоши имели бы только члены Политбюро.

Нет никакого смысла искать возможность дальнейшего совершенствования общественной и экономической организации в области несуществующих отношений собственности на совместно используемые средства производства.

Таким образом, только решение в области экономического распределения, предполагающее достижение экономической независимости каждого члена общества, будет представлять собой продолжение,  просматривающейся   в истории развития отношений между участниками совместной производственной деятельности, последовательности, которое (продолжение) обозначено вопросительным знаком: раб – крепостной – рабочий – ?.

        Редакция напоминает, что позиция автора

не всегда совпадает с позицией редакции.