Своё обращение я адресую всем, кто меня хочет услышать и может помочь восстановить справедливость.

Моему сыну Кирюшке было 4.5 года, когда я обратилась в больницу с тем, что у сына ночное недержание мочи. После многочисленного и расширенного обследования (которое должны были провести за пол года, а провели за один месяц) подтвердился диагноз – хронический гломерулонефрит. Но под вопросом, поскольку по крови диагноз не подтверждался, только по анализу мочи. Предложили сделать биопсию почки. 4-х летнему ребёнку я побоялась делать это обследование, и меня выгнали из больницы. На тот момент сын с сильной рвотой зеленого цвета и сильной слабостью был еле жив – после многочисленных снимков (6 штук) и просвечивания мочевого пузыря (во время которого, кстати, забыли использовать вазелин).

Дома, а мы из Дебальцево, нас наблюдали терапевты, мы сдавали анализы и проходили комиссию ВКК. Поскольку я хотела убедиться в правильности поставленного диагноза, я обратилась в военный госпиталь г. Москвы, где мне предложили показать все обследования. Результат консультации: правильное обследование, но биопсию на данный момент делать не советовали, пока болезнь в «спящем» состоянии, нельзя нарушать оболочку почки, когда болезнь будет прогрессировать, тогда и делать биопсию. Мы решили так и сделать.

Так прошло 10 лет. Мой сын жил полноценной жизнью, играл в футбол за сборную школы, играл в теннис, проблем со здоровьем у него не наблюдалось. В 14 лет сыну нужно было удалить грыжу. В это время нам пришло письмо из больницы ОДКБ г. Донецка, писала начинающий врач Герасименко О. Н. и просила с ней связаться по её номеру телефона. Из разговора я поняла: Герасименко пишет диссертацию о таких детях, которые длительное время не наблюдались у нефрологов, попросила обследоваться. И второй вопрос: больничный архив залит водой и испорчена документация, попросили документацию, для восстановления утраченных историй.

Договорились встретиться после операции. Операция прошла успешно, но начала резко прогрессировать болезнь почек. Что этому способствовало? Профессора Богдасарова И.В. и профессор Загробян Р.А. (да и другие учёные) ответить не могли. Переходной возраст и гормоны, анастезия, операционный страх/шок.... За три месяца обе почки сына отказали. Боролись уже за жизнь, а не за здоровье. Наш город, наше предприятие, где работаем с мужем, собрали деньги и собрали подписи под письмом от депо для начальника Дон. дороги на выделение средств для лечение сына. Поэтому я не ходила к зав. отд. Пановой ОДКБ г.Донецка с просьбой назначить подешевле лекарства. Конфликт начался с банального случая: сына направили в Киев для пересадки почки в институте Шалимова, которую мы организовали сами после консультации в Москве у профессора Каабака. Нужна была перевозка тяжёлого ребёнка в Киев. В нефрологии Донецка предложили такую перевозку обещали при условии оплаты с моей стороны, и персоналу, сопровождающему сына, я также должна была выплатить командировочные.

За два дня с помощью депутата обл. совета Дремлюк С. Н. мы вышли на перевозки реанемобилем и, как оказалось, это делается бесплатно! Машину нам выделили, не требуя оплаты. В отделении – шок, а Панова уже оформляет командировку с нами в Киев! Снова обратились к Дремлюк С.Н., и с её помощью нам дали реанемационную бригаду. И опять бесплатно. Такой вот облом!

Всё это происходило в середине декабря. Новый год на носу, и все из отделения отпрашиваются домой, ну и мы тоже отпросились – и у профессора Борисовой, и у зав.отделением Пановой. и у лечащего врача Герасименко. Трижды пригоняла частную машину из Дебальцево в Донецк! А 31 декабря нас не отпустили. Вопреки договоренностям. Да ещё и, зайдя в палату, Панова посмеялась над сыном, мол, теперь будешь отмечать праздник сам во всём отделении! Слёзы два дня, медсестры поддерживали как могли, но... Со 2-го на 3-е января реанимация! Сердце не могли «завести» два часа, давало сбой.

19 января мы уехали в Киев. Папа отдал сыну свою почку. Прошло год и три месяца после операции. Кирюшка перенёс два срыва, первый определили по анализам. Во время второго два с половиной месяца спасали сына. Отёк за два часа: сердце, легкие, всё налилось жидкостью. Пока скорую выбили с помощью депутата Дремлюк С.Н. (ехать-то 2 часа, а сын уже еле дышал!)… Меня просто толкнуло позвонить батюшке Мирону. Он ехал в этот день в Лавру. Поговорил с сыном и благословил. Сказал, что молиться за Кирюшку на молебне будут все служащие и 280 батюшек! Держись, сказал! Через два часа сошла отёчность у сына наполовину! Он сам дошёл до скорой и доехал без помощи врачей в центр трансплантации. Там оказали экстренную помощь и отправили в Киев к лечащим врачам. Но уже тогда предупредили, что почка отторглась. В Киеве спасали как могли, лекарство привезли из Москвы, в Украине его на тот момент не было. 10 ампул – 150 тыс рублей или 38 тыс. грн. Произошло чудо, почка по всем анализам сбоя не давала!

После института мы сделали обследование папиной почки. Результат обнадеживал: почка работает на 90%, а 10% - вкрапление сгоревших клеток! Сила молитвы тогда, в Лавре, спасла моего сына! И, конечно, врачи боролись за сына. Семь месяцев без больниц, только контроль. В апреле Кирюша подошёл к призывному сроку, надо комиссию пройти в военкомате. Комиссию проходили в военкомате г. Артёмовска, сына направили в Донецк пройти лечащего уролога и заполнить соответствующую документацию. Устранить жалобы на давление. В поликлинике ОДКБ предложили госпитализацию, для коррекции лекарств. При осмотре срочной госпитализации ему не требовалось, о чём свидетельствуют записи в амбулаторной карте. Направили в отделение нефрологии для предварительной записи. Профессор Борисова и зав. отд Панова предложили госпитализацию через 5 дней, т.к. срочной госпитализации для сына не видели, предложили собрать документацию для госпитализации. В назначенный день нас осмотрели специалисты поликлиники ОДКБ для подтверждения госпитализации и направили в приёмный покой для оформления документации. Сыну в приёмном покое зафиксировали давление 200 на 120, не оказав экстренной помощи, отправили в отделение нефрологии, всё к той же Пановой, которая мелкой местью не отпустила сына на Новый год.

В отделении нам дали койку и – забыли! Напоминание мед. персоналу о сыне результатов не дали. Мне на работу в ночь, а принять сына некому. Уже в 19 вечера по мобилке сына связалась с медсестрой, предупредила: при высоком давлении начнётся криза отторжения папиной почки. Нашли сразу Панову и она предложила принимать таблетки по плану (сын принимает лекарства в 7 утра и 19 вечера от давления), а капельницу, назначенную ею же, сразу отменила. А в 3 часа утра сына отправили в реанимацию с отёком лёгких! Предпосылок к отёку у сына ни в приёмном покое, ни при осмотре в амбулатории не зафиксировали. Наутро реаниматолог сказал, что папина почка сгорела от кровоизлияния. Месяц меня успокаивали, что всё наладилось. Я начала требовать перевода сына в Киев для обследования и, если нужно, и лечения почки. Перевод затягивался в течении месяца, и только благодаря представителю независимого СМИ мне сказали «правду»: в Киев мы направляемся для подтверждения диагноза об отторжении почки!

В течение 21 дня сын получал антибиотики с большими противопоказаниями, вместо средств для купирования кризы отторжения! Врачи знали об отторжении на второй день, но надо было снять последствия кровоизлияния гемодиализом (аппарат искусственной почки), вот и придумали повод – отёк лёгкого. Такой отёк в Дебальцевской больнице за 10 дней без реанимации сняли! В областной больнице снимков не делали, на основании чего сделали вывод об отёчности – неизвестно. Теперь я могу сказать, что между этими врачами и мной началась негласная война. Антибиотики 21 день, не один препарат не согласован с трансплантологами, многие лекарства не совместимы, а сын принимал сильные лекарства, влияющие на работу почки, это тоже могло дать свои результаты, криз не купировали, да и лечить больных с кризом отторжения должны трансплантологи! А то получается, что глаза лечит гинеколог, он-то тоже врач! Но было что ещё скрывать, однако об этом – позже.

В Киеве подтвердили, что спасать уже нечего. Почка проработает ещё некоторое время, но сын будет скоро на постоянном гемодиализе. Сразу отменили все назначения Донецка, сняли с постоянного гемодиализа.

58 таблеток каждый день! Уколы и капельницы, каждый день кровь из пальца и из вены. В общем, жизнь в больнице.

Я начала расследование с жалобы на начальника больницы Мальцева (ответ на жалобу не получен), потом обл.здрава, мин. здрава и прокуратуры.

Всё это время Кирюша был под наблюдением врачей. Его мучили сильнейшие головные боли, которые начались ещё в отделении нефрологии.

Три месяца мучений. Дебальцевские врачи направили опять в ту же больницу в Донецк (детская больница одна). Нас поместили в боксированное отделение, т. к. я отказалась от врачей нефрологов. Сын начал замечать двоение в глазах, начал тянуть ногу, и один зрачок глаза ушёл к виску. Через два дня он ослеп полностью! Врачи сказали, что был инсульт, а я, дескать, инсульт пропустила дома! Таким образом слепота – последствие моей халатности! У сына нормально не работает ни одна клетка в теле! 58 таблеток – это о чём-то говорит. Анемия тяжёлой степени, тромбоцитопения, хроническое расстройство питания, высокое давление, тахикардия, проблемы с кровью, слабость, одышка, поражение сердца, отёчность  конечностей. К телу притронуться нельзя – сразу же гематома, из носа кровотечения частые.

Мог ли сын перенести инсульт дома без оказания квалифицированной экстренной помощи? А ведь инсульт даёт серьёзные последствия. Врачи других больниц говорят, что инсульт пропустить нельзя, просто человек умрёт! Я опять подняла шум и не только в больнице. Изменили диагноз: васкулит (инсульт) на васкулопатию (не полный диагноз). Обещали, что через месяц зрение вернётся. Прошло три месяца. Зрение не вернулось. У сына началась сильная депрессия. Почти два месяца моего сына выхаживал внучек Данюшка, сын не ел, не пил, не общался, просто лежал и тупо смотрел в потолок. Внучек его потихоньку выхаживал, тогда Данюше был годик! Ребёнок требовал внимания, и только ему Кирюшка не мог отказать.

Сын потерял много сил и веру в выздоровление. В 16 лет пройти все круги ада и всё зря, папа остался калекой зря. Сколько людей за сына переживали тоже зря, собирали деньги, молились! Благодаря этим людям сын получал лучшее лечение и их молитвами жив мой сынишка! Но что скрыли в больнице в реанимации, почему не отпускали в Киевский институт трансплантологии? Теперь судмедэксперты могут подтвердить предположение – отправили бы нас реанемобилем в Киев, там сразу бы сделали биопсию почки, и вопрос, почему отказала почка, отпал бы сам по себе! А слепота… Только подтверждение врача-реанемотолога: кровоизлияние было, можно предположить, что и в почку и в голову. А ведь сын перенёс и перикардит! Сердце слабое теперь... Значит, вред был и на сердце?

Каждое своё слово я могу подтвердить выписками и многими документами. Этим занимаются в Киеве комитеты по защите прав пациентов, департаменты по защите пациентов. После моей жалобы в прокуратуру дело передали в милицию Калининского р-на, где его закрыли, опросив лишь Панову, на которую я и подала заявление. Не проверив даже выписки из истории болезни сына, аудиозаписи, которые я делала при «разборе полётов» врачей с их же разрешения. Выводы сделаны только СО СЛОВ САМОЙ ПАНОВОЙ: нарушений не обнаружили, лечили правильно, по протоколу МОЗ. Только не уточнили, что в каждом отделении – свои инструкции Минздрава, и детей после трансплантации лечат не по ним, а по инструкции трансплантологов!

Сейчас дело опять открыли. При рассмотрении моих жалоб в облздрав, выездной комиссией облздрава не составлен ни один протокол ведения таких собраний. Мне не предложен ни один протокол на ознакомление и согласование. Все отписки в вышестоящие органы были только отписками, даже не оформленными по правилам. История болезни была дописана (например, в части времени приёма в отделение заведующей Пановой), и этому есть доказательства. По словам медиков, сыну при давлении у него 200 на 120 должны были начать оказывать экстренную помощь ещё в приёмном покое и вызвать в приёмный покой нефролога или уролога. Приём тяжёлых больных ведётся сразу, а не через 4 часа, как написано в истории болезни, все назначения лекарств должны были согласововать с трансплантологами, т.к. одни лекарства погашают другие, а сын принимал серьёзные лекарства на приживаемость почки и её работу строго по часам в определённое время. Антибиотики 21 день принимать – это опасно для всех, а если учесть патологии сына...

Все вопросы, которые меня возмущали, я задала в жалобе к облздраву и в прокуратуру. Документы, подтверждающие мои слова, имеются в оригиналах.

Прошу Вас защитить права моего сына-инвалида, довести это дело до суда и защитить права моего сына на суде. Я отдаю отчёт, что суд с врачами (в данном случае – с больницей) будет тяжёлым и трудно доказуемым. Но я хочу доказать виновность Пановой, её служебную халатность по отношению к «нищим» пациентам (ст. 367 ч. 1 и 2); ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей медработником (ст. 140 ч. 1 и 2 УК). Сына лишили консультации с трансплантологами, что привело к прогрессированию криза и отторжению донорского органа (ст. 287 Гражданского кодекса); не предоставили историю болезни для личной консультации с лечащими трансплантологами по моей письменной жалобе, что привело к отторжению донорской почки (в нарушение ст. 285 Гражданского кодекса Украины и ст. 39 «Основ законодательства Украины о здравоохранении»). Имела место также подделка медицинской документации (ст. 358 и 366 УК). Медработники не оказали помощь больному и ненадлежащее исполнение врачом своих обязанностей (ст.ст. 131,132,134,139 ч. 1 и 4.2-145 УК).

В ОДКБ были нарушены права пациента, моего сына, предусмотренные статьями 281-290 ГК, ст. 6, 7, 33-53 Закона «Основы законодательства Украины о здравоохранении», и ст. 4-18 Закона «О защите прав потребителей» в его последней редакции, т. к. пациенты потребляют услуги, предоставленные врачом, ст. 184 нарушение права на бесплатную мед. помощь в государственном учреждении здравоохранения (незаконное требование оплаты за оказание мед. помощи и транспортирование сына в Киев, требование покупки своими силами дорогостоящих лекарств). Хотелось бы увидеть разрешение лечения больных после трансплантации в период прогрессирующего криза отторжения врачами нефрологами, без консультаций трансплантологов – ведь это противоречит Этическому кодексу врача раздел 2.9, 3.2, 3.3, 3.5, 3.7, 3.8, 7.3, принятому на законодательном уровне.

Ещё немаловажный вопрос: есть ли у зав.отделением нефрологии Пановой, которая «лечила» моего сына, разрешение и лицензия на право осуществления мед. практики с пациентами после трансплантации почки, сертификат специалиста, документ, подтверждающий образование для лечения таких больных. И немаловажный вопрос госпитализации больных, в моём случае тяжёлых, при зафиксированном давлении 200/120, сроки оказания мед. помощи начиная с приёмного покоя, квалификационный уровень работающих специалистов. Ещё один вопрос, в отношении которого мне не дают информацию – с какой страховой компанией в ОДКБ заключён договор?

Нарушений, если разобраться, много, но их надо доказать. Поэтому, моя семья и просит защиты.

Досудебное расследования ведется со значительными и многочисленными нарушениями действующего законодательства Украины, а именно Уголовно-процессуального кодекса Украины (далее - кодекс).

Так в статье 55 кодекса указано, что потерпевшим в уголовном производстве может быть физическое лицо, которому уголовным преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред. Права и обязанности потерпевшего возникают у лица с момента подачи заявления о совершении в отношении него уголовного преступления или заявления о привлечении ее к производству как потерпевшего. Пострадавшему вручается памятка о процессуальных правах и обязанностях лицом, принявшим заявление о совершении уголовного преступления.

Я неоднократно письменно обращалась в правоохранительные органы, но мой сын не был признан потерпевшим, памятка ему вручена не была, ни одного следственного действия с участием сына (даже допроса) не проводилось.

Также была нарушена статья 56 Кодекса, так как потерпевшему должны разъяснить его права и обязанности, что не было сделано, и статья 59 кодекса, потому что мой сын несовершеннолетний, а меня не признали его законным представителем и не разъяснили мне мои права.

Что касается размера ущерба (в том числе и морального), который нам с сыном нанесли незаконные действия работников больницы, то следователь вовсе не решил вопрос о гражданском истце и иске вообще, чем нарушена статья 64 кодекса.

В письме прокуратуры Донецкой области от 18.02.2013 года утверждается, что проведение судебно-медицинской экспертизы продолжается. Но мне не понятно, почему я и мой сын не были ознакомлены с постановлением следователя о ее назначении? Почему нам не были разъяснены наши права и обязанности в связи с этим процессуальным действием? Уверена, что и с заключением эксперта нас тоже не ознакомят! А мы (если не будем удовлетворены заключением эксперта и при подозрении в его предубежденности и неправильности) имеем право на назначение экспертизы в выбранном нами учреждении.

С этими вопросами я обратилась к СВ Калининского РО Донецкого ГУ ГУМВД Украины в Донецкой области и могу лишь надеяться на квалифицированный подход правоохранителей к этому делу, но на каждом шагу вижу безразличие и слышу ложь.

Я не юрист, поэтому не застрахована от нарушения моих прав медицинскими работниками и правоохранителями. Кроме этого, у меня нет средств на оплату представительства моих интересов в суде и отстаивание справедливости в соответствующих инстанциях.

Шлыгина Татьяна Станиславовна