Читаю комментарии по поводу медленного убийства Надежды Савченко и быстрого — Бориса Немцова в одном «патриотическом» блоге, номинальный хозяин которого прежде разводил кроликов, а теперь разводит — во всех смыслах этого слова — лохов. Впечатления? Буду краток.

Это ад.

Пароксизмы ненависти и судороги бессмысленной ярости. Обсценная лексика, бессвязные заклинания, противоречащие друг другу конспирологические выкрики — по три на строку.

Цитировать не стану — да вы наверняка уже и сами всё видели. А не видели — так тоже невелика беда: дискурс и без цитат деконструируется легко и непринуждённо. Берегите нервы.

Возникает ощущение, что все эти люди одномоментно перестали принимать сильнодействующие лекарства. Нет, я не оговорился: не «подсели на вещества», а именно что «перестали принимать лекарства». Видимо, человеческая психика — такая суровая штука, что если её не «глушить» постоянно чем-то мощным и позитивным — культурой, например — то из неё наружу лезет настолько безобразное хтоническое чудище, что становится по-настоящему страшно.

Мне кажется, суть происходящего в медийной сфере России не в том, что её СМД применяют какие-то новые, ранее неизвестные сильнодействующие «медианаркотики». Суть в том, что из него как раз убрали сильнодействующее — культуру — и тем самым оставили маленькую недодесоветизированную чел-овечку без лекарства, наедине с хтонической бездной её собственных инстинктов. И бездна выплеснулась. И поглотила. Поглотила всё.

В этой связи я должен заметить, что совершенно не разделяю глумливого снобизма вроде «ахаха, этот помёт пролов и холопов воображает себя белыми офицерами, да во времена оные их бы на конюшне до смерти запороли или в солдаты продали». Культура — феномен по определению элитарный, и только культура заставляет чел-овечку превращаться в человека. Путь приобщения к культуре неизбежно содержит элемент отождествления себя с элитой — именно по культурному признаку, как бы ни смешно это выглядело со стороны. Проходят десятилетия, а то и века, пока приобщение приводит к превращению. А вот если убрать из «картинки» культуру, если впарить чел-овечке мыслишку, что элиту делает элитой не культура, не умение смотреть на мир с исторической перспективы, а исключительно когти и клыки — вот тогда мы получаем то, что происходит сегодня на территории, которую мы, по привычке видеть во всём плохом что-нибудь хорошее, называем «Россией».

Если нет культуры, то нет ничего — ничего вообще. Не за что ухватиться, чтобы не соскользнуть в одичание. В 2006-м я хохотал, слушая песенки «Я теперь хочу такого, как Путин» и «В чистом поле — система «Град», за нами — Путин и Сталинград». А два года спустя мне стало не до смеха. Собственно, я именно тогда и начал пристально интересоваться происходящим в РФ, видимо, почувствовав исходящую оттуда угрозу.

Почему я об этом заговорил? Да потому, что замечательно хорошо помню, как нас, провинциальных мажоров-оболтусов, перепахали «Дни Турбиных», поставленные нами под руководством нашей учительницы английского в школьном драмкружке. (Булгаковский империализм мы вообще не заметили — в нашем прочтении и постановке он вообще выпал за скобки, совершенно.) Как мы учились ходить, стоять, садиться, разговаривать и улыбаться. Как наши хулиганы вдруг стали относиться к девчонкам — и как они расцвели в ответ. Как на этот спектакль — на второе представление, отыгранное нами с блеском, — так, что труппа городского драмтеатра чуть не лопнула от зависти, — пришло столько людей, что пришлось распахнуть настежь окна актового зала для тех, кто остался на улице и отказался уходить. Как на третье представление ломился чуть не весь город — и как его запретили, якобы по «техническим причинам»: пожарная безопасность, санитарные нормы, бла-бла-бла. «Тогда дайте большой зал». — «Нельзя». — «Почему?!» — «Ну, вы же всё понимаете…»

Мы поняли. И сделали выводы. Я, по крайней мере, сделал — и не обманулся. Я никогда не был безбашенным героем, готовым выйти на площадь, но я всегда восхищался теми, кто был — вместо того, чтобы ненавидеть их за свою трусость. Это ещё, конечно, не культура, но хоть какое-то приближение к ней.

В бесславно подохшей Российской Империи было только одно безусловно хорошо: в ней существовал культурный слой. Он был очень тонок, его практически сдуло ураганами ХХ века, но он был — и чудом держался до самого последнего времени.

А теперь с ним покончено. Покончили с ним при Путине — и тем он со своей хеврой войдёт, безусловно, в историю.

Теперь буквально пара слов о «технологиях» и «схемах», по которым происходит то, что происходит.

Сначала учиняется какое-нибудь хтоническое непотребство — хоть убийство Магнитского, хоть похищение Савченко. (Хтоническое оно, конечно, только по разумению людей, а по мнению вороссиян и подвороссиян — пустяки, дело житейское.) В силу хтоничности содеянного вкупе со стечением обстоятельств оно обретает международный резонанс, почему и попадает в поле зрения Высшего Должностного Уполномоченного Лица. ВДУЛ требует отчёта — и тем самым неизбежно оказывается вовлечённым. Поскольку ВДУЛ РФ — существо без культуры, оно так или иначе отождествляет себя с учинившими непотребство. «Вы чо, бля, охуели совсем?!» — «Дык, отец родной, мы ж ради тебя старалися, хотели, как лучше! Спаси, отец родной, царь-батюшка-император вседержавный, не посрамим!» — «Хотели, как лучше, а получилось, блядь, как всегда!!!» — «Дык, так-то оно так, царь-батюшка, дык ведь оно теперича вон што… никак дык теперича оно ведь обратно не того… а чо они, жидобендеры, гниды хохлопиндосские, пидорасины, чо они?! сами виноваты, чо! не уважают, суки, делиться не захотели… ну, примучили, малёха того, перестарались... но мы ж из патриотизму, царь-батюшка, руководствуясь непреложными и непреходящими государственными интересами… спаси, царь-батюшка, век будем за тебя бога молить, отслужим верой-правдой, не на живот, а на смерть, отец родной, не отдай псам на съедение!» — «Ну, что с вами делать, с криворукими…» И ВДУЛ начинает отмазывать. Это наши люди. Они всё правильно сделали. Государь (о как!) своих не сдаёт. С нами так нельзя. Уважайте наши обычаи. Бычаи. Быбыбы. Ыхыхых. Ыыы!

Отмазывая, ВДУЛ деформируется. Защищать перед судом и защищать от суда — это принципиально, фундаментально разные вещи. Защищая от суда, защитник перестаёт видеть разницу между преступником и жертвой преступления. Между мухтарками и людьми. Становится, по сути дела, преступником сам. И это необратимо.

И потому нечего удивляться, когда, сидя напротив главы другого государства, ВДУЛ вдруг под запись камер десятков международных СМИ начинает нести совершеннейшую — опять-таки хтоническую — околесицу про сакральную Корсунь, про бабушку с яйцами дедушки, про невесту, которую в первую брачную ночь всё равно выебут, и протчая, и протчая. Люди смотрят на это существо, прямо у них на глазах превратившееся в какую-то невообразимо гадостную углокрысую ящерицу, с понятным ужасом и ещё более понятным отвращением.

И начинают принимать меры. Непростительно долго, утомительно длинно и муторно совещаясь, вырабатывая консенсус — но начинают.

Не могу удержаться — подкину пригоршню конспирологических дрожжей в бочку. Если у ВДУЛа ещё осталась хоть капля мозгов, он должен всю имеющуюся у него «гвардию» бросить на охрану лиц, обозначенных на прошедшем давеча шабаше как «организаторы Майдана». Но я не думаю, что он настолько разумен. Как не верю и в то, что Бориса Немцова — Магнитского, Политковскую, неважно, кого ещё — «заказал» именно ВДУЛ. Но вот в то, что он в прямом эфире смотрел на казнь, попивая чаёк и поглаживая собачку — поверю запросто.

Поэтому на вопрос, поставленный в заголовке, не риторический. На него есть однозначный ответ: следующим — через одну голову, две или пятнадцать, не имеет значения — будет сам ВДУЛ. Как именно это произойдёт — удавят его подушкою или через подушку в пасть разинутую стрельнут, чтобы набилось туда чёрных перьев для символичности — совершенно неважно. Как-нибудь сколенят, с присущей им ылигантностью.

Не извольте, ваше премудое ватокалородие, беспокоиться.