Утром Зинаида Валерьевна собралась сходить в магазин секонд-хенда, присмотреть себе что-то новенькое. Просто для настроения. Побаловать себя обновкой, пусть и ношенной уже кем-то, но все равно, красивой, брендовой вещью.

Новинки брендов, выставленные в бутиках, по цене недоступны простой служащей захудалой конторы, а в секонде можно купить за смешные деньги подлинного Ральфа Лорена или Соню Рикель. А кто слегка сносил эту вещь, она сама или предыдущий хозяин, никто и знать не будет.

Благодаря таким походам в секонд, Зинаида была хорошо и со вкусом одета. Она любила жизнь, хотя жизнь ее не баловала, но ведь у других людей и похуже бывало. Ее муж умер в тот год, когда родился второй ребенок, тоже сынишка, как и первый. Но от государства она получила пособие, помогали сослуживцы, знакомые. В общем, как говорила Зинаида своим друзьям, могло быть и хуже, правда? Сначала растерялась, не знала, как жить, но психолог сказала ей, посмотрите, как живут инвалиды и старики в Домах престарелых, им намного хуже, чем вам. Зинаида воспользовалась советом, сходила в приют, расположенный на окраине города, и решила, что, действительно, ей-то грех роптать на судьбу. Увиденное долго мучило ее по ночам, но от собственного горя она отошла. Работа бухгалтером небольшой частной конторы, слава Богу, есть, двухкомнатная квартирка в спальном районе тоже, есть друзья. Дети здоровы. Могло быть и хуже, это точно.

Она пришла в любимый магазинчик в день поступления нового товара, прошлась по рядам стоек, отвесила на локоть левой руки несколько плечиков с платьями и кофточками и направилась в примерочную кабинку. Из нее вышла женщина, сосредоточенно рассматривая кружевную тунику, которую вертела в руках.

Зинаида вошла и развесила плечики по крючкам на стенах кабинки. Сняла свитер, и принялась снимать брюки.

Наклонясь к полу для того, чтобы расшнуровать ботинки, Зинаида заметила на коврике около пуфика что-то вроде черной косметички. Подняла ее. Это оказался кошелек. Из него торчали автомобильные права и тугая пачка купюр.

- Наверное, та женщина обронила, – подумала Зинаида. – Надо будет передать администратору. Или самой позвонить, если её не будет уже в магазине. По правам найти человека легко.

Она кинула кошелек в сумку, и принялась с удовольствием примерять набранные вещи. Не выходить же из кабинки ради той растеряхи. Во-первых, она уже разделась, во-вторых, в кабинку большая очередь. Успеет отдать.

Около кабинки послышался шум, мужские голоса и женский взволнованный крик.

Занавеску подергали, и строгий голос произнес:

– Гражданка, выходите!

Зинаида не успела понять, в чем дело, как занавеску отодвинули и в кабинку ввалились двое полицейских.

- Одевайтесь, быстро, – приказал один из них, а второй схватил сумку Зинаиды, стоящую на полу.

- Понятые, сюда, – скомандовал он.

Двое молодых людей, явно знакомые между собой, подлетели к кабинке.

- Смотрим, смотрим, – воззвал полицейский, широко распахнул сумку Зинаиды и продемонстрировал окружающим кошелек, с торчащей из него пачкой денег.

- Так это я нашла на полу в кабинке, – сказала Зинаида, натягивая свитер и пытаясь скрыться с глаз окружающих за занавеской.

- Она, она, это она залезла ко мне в сумочку и вытащила кошелек, она все время около меня тёрлась, – визжала та самая женщина, которая выходила из примерочной кабинки с кружевной туникой в руках.

- Вы о чем, – задохнулась Зинаида. – Вы ненормальная, когда это я около вас тёрлась, да я вас первый раз увидела, когда вы отсюда выходили! – закричала она.

Толпа покупателей с веселым любопытством придвинулась и зажурчала на разные голоса.

Стражи порядка подхватили Зинаиду под руки, понятые собрали вещи, разбросанные в кабинке, и Зинаиду вежливо, но мягко затолкали в кабинет администратора.

Там правоохранители попросили хозяйку кабинета, высокую тетку с пучком седеющих волос на макушке, освободить стол, и принялись составлять протокол.

От неожиданности и нелепости происходящего Зинаиде хотелось смеяться, но она понимала, что все это не так уж смешно, а выглядеть она будет глупо.

В протоколе записали, что в охрану магазина обратилась гражданка Васильева Р.Д., у которой подозреваемая, назвавшаяся Зинаида Валерьевна Захарова, вытащила из сумки кошелек, указала на то, что нарушительница закона спряталась в кабинке для примерки, откуда ее вывели сотрудники РОВД, вызванные охраной, кошелек обнаружен в сумке подозреваемой… в нем находились автомобильные права на имя Васильевой Р. Д., а также сумма денег – 4 000 американских долларов в следующих купюрах… следовал список номиналов и номеров банкнот… в чем расписались понятые…имена…

Зинаида думала, что сейчас копы во всем разберутся, извинятся, и она снова пойдет в кабинку получать свое женское удовольствие от вида себя в зеркале, в этом красном платье с узким поясом, который так красиво подчеркивает ее талию.

Но время шло, и комедия затягивалась. Полицейские вызвали служебную машину с мигалкой и силой усадили туда Зинаиду. Она немного сопротивлялась, потом решила подчиниться закону, надеясь, что в райотделе сидят более квалифицированные товарищи, выше по званию, и там-то разберутся точно. Тетка, утверждавшая, что кошелек был вытащен у нее из сумочки, уселась в другую машину.

Все вместе покатили в райотдел, а в магазине секонда возобновилась прежняя суета, всегда царящая там в день получения нового товара.

В райотделе ее допросил старый, толстый, лысоватый капитан, что-то записал на бланке и ткнул в него пальцем – распишитесь вот тут, тут и тут.

Зинаида рассказала все, как было, что она нашла кошелек, собиралась отдать, но не успела, потому что была раздета, рассчитывала вручить его администратору магазина по выходе, но ее отвели к нему раньше, и так далее, и что она просит отпустить ее скорее, так как ей надо забирать из детского сада младшего, а из школы старшего.

Капитан слушал ее, кивая, не перебивал, а в конце снова велел расписаться там и тут на том бланке.

Зинаида была уверена, что он все записал так, как она рассказывала, потому что в конце листа он велел от руки поставить фразу – «С моих слов записано верно, претензий не имею». Но в начале бланка ей бросилась в глаза фраза – «Я предупреждена о… согласно такой-то статьи Конституции…», а ее никто ни о чем не предупреждал.

Она возмутилась, что вы, мол, тут со мной в игры играете, я понятия не имею ни о какой статье Конституции, но капитан впервые за всю беседу поднял на нее голубые глаза, начисто лишенные всяческого выражения, и Зинаиде стало страшно.

Она подумала, что никогда еще не видела таких глаз, спокойных, пустых, как два кругляшка алюминия.

«Глаза мертвеца» – мелькнуло в голове, и она застыла в недоумении и страхе.

Все дальнейшее происходило как во сне, когда тебе кажется, что ты кричишь, а рот не издает ни звука, ноги невозможно оторвать от пола, и на помощь не приходит никто.

Какая-то неведомая сила, тугой неумолимый смерч, подхватил ее, оторвал от земли, понёс и закинул сначала в следственный изолятор, потом в суд, а потом в женскую исправительную колонию № 2 с документами, оформленными по ст. 185 ч. 4 Уголовного Кодекса – кража, осуществленная в крупных размерах, с назначением наказания в виде лишения свободы сроком 8 лет и отбыванием в исправительной колонии общего режима.

Защищал Зинаиду бесплатный государственный адвокат, назначенный тем же следователем полиции, который вёл ее дело. Почему ее осудили по максимальной мере наказания без достаточной доказательной базы, при наличии несовершеннолетних детей, объяснить не мог, и только пожимал плечами.

Когда прошел первый шок, Зинаида принялась писать жалобы во все возможные инстанции, как это делали и другие осужденные, у которых имелись, или они считали, что имелись, основания для пересмотра дела, но результата это не принесло.

Не помог ни Апелляционный, ни Верховный суд, куда писал формальные заявления тот же бесплатный адвокат.

Зинаида оставалась в заключении.

Ее детьми занимался районный попечительский совет.

Николай Петрович ожидал коллегу в маленьком баре «Друзья», неподалеку от родного здания городской прокуратуры, где они всегда назначали свои встречи, когда нужно было переговорить тет-а-тет. Зачем тот вызвал его на разговор, Николай пока не знал, но тон голоса показался ему каким-то нервным.

Придя немного ранее назначенного часа, Николай Петрович заказал себе эспрессо, чтобы взбодриться, и, как всегда, молча, про себя, посетовал на то, что чашечки эспрессо так малы, а стоят дороже, чем любой другой вид кофейного напитка.

- Приветствую, коллега! – раздался голос Виктора Михайловича.

Николай Петрович привстал и пожал руку коллеги из областной.

- Как жизнь?

- Потихоньку, слава Богу.

Оба принялись изучать меню, потом заказали подошедшей официантке пиццу с курицей и грибами, «Боржоми» как наиболее полезную для желудка из всех минеральных вод, и фруктовый десерт как источник витаминов.

Потекла беседа.

- Неувязочка вышла, – начал Виктор Михайлович, следователь областной прокуратуры. – Очень досадная.

- А что? – отозвался Николай Петрович.

- Дамочка не та, вот что!

- Что значит не та?

- Да то, что эта наша заключенная Зинаида Валерьевна Захарова, не та!

Николай Петрович положил вилку, удивленно взглянул на собеседника.

- Не та?

- Нет. Ту зовут Зинаида Владимировна Захарова, и она на пять лет моложе. И без детей. По другому адресу проживает. Вот на кого надо было организацию произвести. Почти полная тезка, но не та, понимаешь? Инициалы полностью совпадают, а человек – нет! Там… ну ты понимаешь, где… там такой шум стоит!

- Так ведь год прошел, что они очнулись-то только сейчас?

- Так кто ж на ее фото смотрел? Отрапортовали, что порядок и ладно. А сейчас выяснилось. Потому что та, кого надо было, опять возбухла. Придется заново операцию проводить.

- Это понятно. Но, досадно, конечно.

- Так что, придется повторить, но сценарий, конечно надо разработать другой. Дурь, например.

- Мы в тот раз говорили, что дурь, в данном случае, не подходит.

- Знаю, но два раза повторять один сценарий нельзя. Тем более, при идентичных имени и фамилии.

Над столиком повисла тишина, нарушаемая только нервным постукиванием вилок и ножей о тарелки.

- Опять людей привлекать надо.

- Не проблема. И отправить вторую в другую колонию, на север страны, чтоб не было подозрений.

- А с этой что делать?

- Ничего, что ты с ней делать будешь?

- Так ведь она не причем. Может, по вновь выявленным обстоятельствам?

- Нет. Выпускать нельзя. Сколько она сидит?

- Да уж год.

- Видишь. Компенсация за ошибку, неприятности у следака будут, зарплата за год. Это все ей надо будет компенсировать, и могут возникнуть подозрения насчет той, второй… У нас работа такая, что ошибки признавать никогда нельзя! Так уж и будет!

- Я понимаю.

Снова тишина, только звуки поглощаемой еды и булькнувшего в стакане «Боржоми».

- Жалко бабу. У нее ж детей двое.

- Ну, не расстреляли ж ее, жива, здорова. Посидит лет пяток и по УДО выйдет. Не переживай.

- В том-то и дело, что не совсем жива. Я, пока к тебе шел, справки навел. Я так и подумал, что это по тому делу. Эта дура весь год орала, заявления строчила, а вчера вскрылась.

Майор кинул вилку на стол.

- Тьфу, сумасшедшая! Только этого не хватало! Откачали?

- Да, сокамерницы во время заметили. Кровью наследила, вот они и заметили.

- Тем более. Еще по этому поводу шум начнется, расследование обстоятельств суицида. Журналюги налетят, начнут копать. Ты ж понимаешь, что может из этого выйти. Нет, бабу подлечить, и пусть сидит. Выпускать нельзя ни в коем случае!

- Понимаю.

Голубой свет вливался в кабинет через огромные от пола до потолка окна.

Азриэль стоял у письменного стола, задумчиво поглаживая ладонью карту Земли, выполненную из мха разного цвета, так что выделялись буровато-коричневые континенты, синие участки океанов и морей, красноватые камешки, обозначавшие города. Надписей на карте не было, зачем? Азриэль и так знал каждый ее уголок.

За стеклянной дверью возник силуэт, похожий на самого Азриэля. Тот щелкнул пальцами, и дверь растаяла. Вошел Агаэль.

- Приветствую, брат мой! – произнес он.

- И тебе, брат, во веки веков, – доброжелательно ответил хозяин кабинета.

Агаэль постоял у стола, слегка приподнялся в воздух, нерешительно покачался из стороны в сторону и начал.

- Ошибка вышла. На высшем уровне, брат.

- Что такое?

- В тюрьме заключенная преставилась, четвертая стадия рака, боли сильные, в общем, плановое отхождение, ангелы должны были ее забрать в 2.30 ночи, согласно расписанию.

- И что из этого?

- Да вот перепутали они и другую принесли!

- Они не имеют права на ошибку, что за чушь!

- В том-то и дело, что никогда не ошибаются, а тут ошиблись! Обе заключенные в тюремном лазарете лежали, плановая и вторая, которая себе вены вскрыла.

Агаэль поднял кверху ладонь, на ней возник листок бумаги с надписью; раба Божия Зинаида, даты рождения и смерти. Он прочел Азриэлю ее имя вслух.

- Хорошо, так раковую больную забрали, наконец?

- Раковую забрали, она довольна, отмучилась, благодарит. Преступление свое отработала тюрьмой и болезнью.

- Ну и ладно. Так дело-то в чем?

Агаэль снова нерешительно поднялся в воздух и покачался из стороны в сторону.

- Эта, Зинаида… Орет, скандалит, на Землю просится.

- Пусть себе просится. Она самоубийца. В любом случае, виновата.

- Она вопит, что у нее там дети, что они без нее пропадут, что она сделала ошибку и раскаивается.

- Раскаиваться, Агаэль, люди должны до совершения преступления. А совершил и получай, то, что заслужил.

- Но она в любом случае внеплановая. Не за себя ж просит, о детях кричит.

- А что с детьми?

- Учитывая ошибку, Архангел Рафаил внушил мысль меценату, тот взял покровительство над ними. С детьми все в порядке.

- Вот видишь. А эта Зинаида, где вообще-то?

- На Девятом Круге.

- Там же хорошо! Что ей еще? Вернется на Землю, грехов натворит, и может больше на Девятый не попасть. Преставилась, так преставилась. Так уж и будет.

- Я объяснял ей. Все равно кричит, плачет. Это наша ошибка. И мы должны ее исправить, – просительно сказал Агаэль.

- Нет! Это ошибка, но исправлять ее мы не будем. Иначе возникнет сомнение в правильности всех наших действий. Этого допустить нельзя!

- Брат Азриэль! Позволь, я обращусь ко Господу. Он сделает для нее исключение.

- Ни в коем случае! Не смей беспокоить Господа такими пустяками. И сам успокойся, Агаэль. Подумай, ежеминутно по всей Земле отлетают миллионы душ. Она – одна из многих миллионов, мельчайшая пылинка во Вселенной. Что стоят ее страдания по детям в сравнении со многими бедами, которые само навлекает на себя человечество во время земной жизни! Разве будет справедливо, чтобы мы озаботились этой пылинкой и не озаботились, в таком случае, страданиями тех детей, которые погибают ежеминутно от голода или болезней? Чем она лучше их? Если соблюдать милосердие, то по отношению ко всем, так? Иначе будет нарушен всеобщий принцип справедливости.

Азриэль нервно зашагал по кабинету. Подошел к окну, за которым виднелась серая, туманная полоса соседней галактики, выделявшаяся на фоне голубого света, струившегося из непонятного источника, бывшего и всюду, и нигде. Поправил застежку на плече, которая придерживала его белый пушистый плащ. Молча, смотрел в окно. Агаэль ждал.

Азриэль повернул к нему свое безупречно-красивое лицо.

- Я подумаю, – сказал он.

Через четверо Земных суток Агаэль снова стоял перед дверью Азриэля и ждал. Растворилась в воздухе дверь, он вошел.

- Приветствую, брат мой! – произнес он.

- И тебе, брат, во веки веков, – доброжелательно ответил хозяин кабинета.

- Мне доложили, что ты принял решение по поводу новопреставленной Зинаиды, – начал было Агаэль.

Азриэль улыбнулся.

- Да, брат. Учитывая те факты, что в тюрьму она попала безо всякой своей вины, по ошибке других людей, что была взята наверх тоже по ошибке, тем более что именно по нашей ошибке, было, все-таки, принято решение, в виде редчайшего исключения…

Агаэль покачал головой.

- Поздно, брат.

- Что может быть поздно? У нас? – удивился Азриэль.

- Там, внизу, в тюрьме, поскольку у Зинаиды не было совершеннолетних родственников, на третий день, после совершения формальностей, ее тело было кремировано в местном крематории и прах захоронен на тюремном кладбище. Уже прошли одни Земные сутки, как ее тела не существует.

- Мы дадим ей другое тело, красивее и моложе.

- Зачем? Дети ее не узнают, она будет чужая для них. Сама она тоже станет другим человеком, с другими привязанностями и другими интересами. Той Зинаиды на Земле уже никогда не будет. Она есть только здесь. Либо нигде. Ей придется смириться.

Азриэль отвернулся к стене, на которой располагалась вертикальная цветочная экспозиция, чтобы скрыть набежавшую на его лицо тень сожаления. Снова повернулся к Агаэлю, покачал головой.

- Исправить ошибку невозможно. Если уж мы не смогли… Ошибка остаётся в прошлом и живет своей собственной, независимой жизнью. И тот, кто ее совершил, теряет над ней власть. Давай, брат, займемся текущими делами, – произнёс он.

Агаэль кивнул и поднял кверху ладонь, на которой мгновенно возник листок со списком текущих дел.

3 марта 2017 года