Украинские власти одной рукой сажают бойцов, применивших оружие на востоке страны в боевой обстановке, а другой пытаются посадить не применивших такового в условиях тыла. Не понимая, что таким образом подрывают саму основу Вооружённых сил страны. 

Как сообщил главный военный прокурор Матиос, в связи с инцидентом в военном городке № 10 Воздушных сил ВСУ задержан и. о. командира воинской части А3571 в Одессе, подполковник, который якобы не принял надлежащих мер для эффективной организации охраны и обороны территории вверенной ему воинской части силами дежурной службы. Что, в свою очередь, привело к захвату земельного участка воинской части. Заодно прокуроры прихватили и патрульного, вменяя ему нарушения положений устава гарнизонной и караульной службы, которые в таких случаях требуют от него использования оружия для отражения «нападения на охраняемый объект».

По большому счёту, с формальной точки зрения, господин Матиос и его подчинённые, несомненно, правы. По факту часть территории воинской части нагло, причём с использованием явного силового метода в виде неких «неустановленных гоблинов» в количестве «около 40 туловищ» и экскаватора с краном, «отжата» у военных путём сноса их забора и переноса в глубину их территории забора, установленного захватчиками. Вся реакция военных на такого рода действия гоблинов ограничилась «вызовом на место» должностных лиц из ВСП, Нацполиции и военной прокуратуры, а также видеофиксацией происходящего, а в последствии — грозными обещаниями «обратиться в суд».

На этом всё… забор остался, Национальная полиция «всё отвергает и отрицает», Матиос свирепствует, а гоблины растворились в пространстве.

В связи со всем этим у обычного гражданина Украины, несомненно, возникает ряд вопросов. Причём не столько к гоблинам и их вождям, сколько к военным, правоохранителям и тем же прокурорам. Их основной смысл сводится к одному: какого чёрта на четвёртом году войны какие-то задрапированные «титушки» способны отжимать у нашей армии территории? А как же «одна из сильнейших армий в Европе»?..

Естественно, в этой связи главная претензия общества направлена именно к военным. Если у них такая слабая «потенция» касаемо обороны собственной территории и вообще военных объектов, то как же они могут защитить страну и народ? За каким лешим украинцы тратят уйму деньжищ на армию, не способную или не желающую защитить даже саму себя?

Ответ на этот вопрос прост и понятен, если, конечно, не ограничиться этим случаем, а вспомнить ещё один. А именно — дело Сергея Колмогорова, бойца Госпогранслужбы, который в период обороны Мариуполя в 2014 году вместе с 8-ю своими товарищами пытался остановить с помощью оружия машину с нарушителем, с фатальными для его спутницы результатами. За что, собственно, и был приговорён Приморским судом Мариуполя к 13-ти годам лишения свободы.

Арифметика и логика военных здесь проста и понятна. За непринятие мер по «охране и обороне» вверенного объекта патрульному, ну или его командиру, светит максимум 8 лет, а за прямо противоположное действие, причём совершённое в боевой обстановке, в зоне проведения АТО, в условиях непосредственного соприкосновения со вполне реальным противником сегодня в Украине паяют полновесных 13 лет.

Естественно, любой военный выберет «меньшее из зол» — 8 лет за решёткой – это не 13 лет по «тяжёлой» статье. Тем более, что судить его будут не в военном специализированном суде, где ещё могли бы понять специфику и особенности выполнения военнослужащим своих обязанностей в разных условиях боевой или мирной обстановки, а «на общих основаниях», в типовом украинском суде.

Думаю, и в Крыму реакция украинских военных на внезапное появление российских военных, «задрапированных» под каких-то зелёных чертей без опознавательных знаков, была во многом обусловлена именно этим фактором.

Вообще, ситуация с использованием ВСУ по прямому предназначению и сегодня пребывает в условиях несколько «двойственного» понимания. С одной стороны, армия должна быть армией — агрессивной, жёсткой и эффективной, способной постоять не только за себя, но и за страну, а с другой — её использование ограничивается таким валом условностей и запретов, прежде всего политического характера, что о её эффективности в этом отношении приходится говорить лишь условно.

Причём, так было всегда. Ещё задолго до войны. Достаточно вспомнить в этой связи участие украинского контингента в Иракской стабилизационной кампании под руководством США. Дело доходило до того, что разрешение на открытие огня украинские командиры непосредственно там, в Ираке, в каждом конкретном случае, даже в условиях обстрела и открытия огня боевиками, должны были запрашивать ни много ни мало в Киеве, в Генштабе ВСУ.

И потом, украинские военные ведь не на обитаемом острове находятся. Они тоже читают интернет, газеты, смотрят телевизор и, естественно, видят, как высшее военно-политическое руководство страны всё никак не может определиться, воюет оно с агрессором на Донбассе или как-то «загадочно мирно» реинтегрирует его же с помощью ВСУ. А бойцов, проявивших в боевой обстановке, в АТО жёсткость и агрессивность по отношению к противнику, довольно часто судят, причём отнюдь не по законам военного времени. Тут у любого голова кругом пойдёт, и возникнут мысли насчёт применения силы, тем более даже не в АТО, а в Одессе…

Украинские военные сегодня просто боятся быть «крайними».

До наших политиков, которые собственно и отдают приказы военным, всё никак не дойдёт, что сама по себе армия не может управляться политическими методами — тут стреляем, а тут МОЖЕТ БЫТЬ стреляем, и там ВОЗМОЖНО, БУДЕМ стрелять.

Армия просто не воспринимает мир, в случае принятия решения на её использование, в полутонах, недоговорённостях или с «подпольными» ограничениями касаемо своего использования, ей чётко нужен противник или хотя бы условия — кого таковым можно считать. И чёткое, ясное указание со стороны политического руководства — «мочить козлов», с небольшим уточнением, что такие действия вполне «санкционированы».

Иначе это противоречит самой природе армии — враг должен быть чётко указан, без всяких условностей, и уничтожен, во что бы то ни стало, при любых условиях и любыми средствами. Точка.