Сказать, что событие, объявленное на 17 апреля 2008 года: “Україна пам’ятає, свiт визнає”,– было знаменательным, - наверное, мало. Оно беспрецедентно во многих отношениях. В одном из лучших музыкальных залов Израиля “Генри Краун” (комплекс «Театрон Ерушалаим») – был исполнен реквием Евгэна Станкевича на либретто Дмытра Павлычко “Панахида за померлими з голоду”.

Подобно трагедии еврейского народа, имевшей место в годы Второй мировой войны, крестьянская трагедия времён коллективизации столь же дьявольски замалчивалась советскими властями в течение многих десятилетий. Голодомор всегда оставался у них бельмом на глазу.
Увековечению памяти жертв того страшного преступления посвящена
международная культурная акция, проходящая под патронатом президента Украины В. А. Ющенко. Она предусматривает исполнение Национальной заслуженной академической капеллой Украины “Думка” “Панахиды” в нескольких десятках демократических государств мира.

Нам, израильтянам, приятно сознавать, что первой в ряду цивилизованных стран, где по решению руководства независимой Украины решено было представить публике замечательное творение Евгэна танковича и Дмытра Павлычко, оказалась наша страна. Это, бесспорно, свидетельствует о высоком уровне отношений между двумя демократическими государствами и народами, лучшие представители которых всегда мечтали о братстве и взаимопонимании.

В этот знаменательный вечер вместе с прославленной капеллой “Думка” выступал Иерусалимский симфонический оркестр. Солировали: народный артист Украины, солист Государственного украинского театра оперы и балета им. Тараса Шевченко Тарас Штонда и замечательная народная певица Нина Матвиенко. Речитатив (на иврите) читал диктор 9-го израильского телеканала Захар Розин. Замечу, что на компакт-диске, который зрители получили в качестве подарка вместе с прекрасно оформленным буклетом, речитатив исполняет выдающийся украинский артист нашего времени Богдан Ступка. Дирижировал исполнением художественный руководитель Национального заслуженного академического симфонического оркестра Украины (именно этот оркестр звучит и в записи на компакт-диске) Володымыр Сиренко. А во главе капеллы “Думка” в Израиль прибыл её художественный руководитель Евгэн Савчук.

Иерусалимцы тепло встретили министра культуры Украины Васыля Вовкуна, зачитавшего приветствие президента В. Ющенко. Особенно трогательными оказались слова господина министра, в которых он подчеркнул важность того, то именно в Израиле проходит первое зарубежное исполнение реквиема. К сожалению, в статье, рассчитанной на широкого читателя, трудно отразить многие особенности музыкального языка и исполнительского мастерства. Всё же следует рассказать о том, что прозвучало в этот вечер, понимая, однако, что музыку надо слушать.
Пролог реквиема начался с аккорда, после которого зазвучало хоровое
вступление, рассекаемое колоколами, приходящимися на первую долю такта. И это позволило сразу ввести слушателя в тему страшной трагедии, однако
спокойно, без надрыва, в тему, свободно развивающуюся в хоре и в оркестре.
У слушателя, конечно, не могло быть сомнений в том, что исполняется вполне современное полотно: таков музыкальный язык Е. Станковича. Во всяком случае, в прологе это явственно чувствуется.

1-я часть начинается речитативом – знаменитый Богдан Ступка на фоне пьяно в оркестре и в хоре читает раздирающие душу строки “Вiдкрийтесь небеса…”, заканчивающиеся строками-рефреном:

Це двадцять другий рiк,
Це тридцять другий рiк,
Це тридцять третiй рiк,
Це сорок шостий рiк.
Голодомор. Голодомор. Голодомор.

Этот рефрен – один из нескольких, к которым композитор возвращается по ходу развития музыкального сюжета в рамках всего художественного полотна. После каждого украинского “рiк” (год) в рефрене звучит дробь в ударных инструментах. А с завершением рефрена хор повторяет начатую ранее тему. Эмоциональное волнение сюжета нарастает, но оно лишено внешних эффектов и, скорее, в указанной теме преподносится повествовательно. 2-я часть “Реквиема” является нам в виде пасторали. После двух тактов в медной группе оркестра вступает бас – Тарас Штонда. Отметим, что композитор насыщает эту партию характерными для современной музыки приёмами, что, на мой взгляд, должно напомнить слушателю: на тот кошмар трехчетвертьвековой давности, постигший народ Украины, мы смотрим из сегодняшнего дня, наполненного новыми ритмами и средствами музыкального выражения. Не только музыка, но и сама мелодика замечательных стихов погружают нас в спокойный мир той жизни, которая была предназначена от века крестьянской нации, призванием которой было пахать, сеять и убирать урожай:

Благословенний труд
Для щастя i добра –
Хлiботворящий люд
На берегах Днiпра.
Це ми, о Господи,
Твої плугарi,
Орали, сiяли,
Молились на зорi.
Немов своє дитя
Ми пестили рiллю,
Кохали ми життя,
Вклонялись мозолю.
Вдихали чорнозем,
Вгорталися в лани,
Не знали, що помрем
З наказу сатани.

И лишь две заключительные строки этой партии солиста с хором возвращают нас из сегодняшнего ощущения пасторальности в тот кошмар Голодомора, когда по “указу сатаны” суждено было умереть миллионам людей. А после спокойного звучания в музыкальную ткань врывается гармония мужской группы хора с нарастанием звука и резким обрывом на последней ноте пассажа. На ноте, звучащей, как залп, подхватываемый ударными инструментами, выдающими тот же залп в каждой доле, рассекаемый барабанной дробью, вызывающей ассоциации прогона сквозь строй, ассоциации, идущие из эпох, когда власть, несущая Голодомор, не могла явиться даже в самом страшном сне. Но люди не только умирали, они ещё подвергались нечеловеческим истязаниям и избиениям, сродни солдатским наказаниям времён крепостничества. И сродни тем, которые слишком хорошо известны еврейскому народу.

http://www.newswe.com/images/pub/golodomor-2.JPG

Совсем не случайно и министр культуры Украины во вступительной речи в зале “Генри Краун” заявил: “Народ, переживший Холокост, поймёт народ, переживший Голодомор”. Мало кто среди людей доброй воли стал бы возражать господину министру. Тем более, что евреи Украины тоже хлебнули Голодомора. В том числе и в деревнях. Ведь на юге страны евреи успели с помощью “Агроджойнта” к началу коллективизации создать процветающие хозяйства. И их тоже постигла участь украинских соседей.
Но у еврейского народа есть ещё и вполне актуальная причина быть особо
чувствительным к теме Голодомора. И актуальность эта в том, что и ныне – по старой привычке – еврейский народ остаётся для самых страшных врагов
человечества потенциальным объёктом уничтожения. Сколько раз после мая 1945 года мы слышали фразы, давно уже ставшие банальными и лицемерными: “Больше не повторится!”, “Люди, будьте бдительны!”, “Берегите мир!” “Склоните головы!”, а в брежневские времена – “Никто не забыт, ничто не забыто”.

С ужасом замечаешь, что последний штамп партийные журналисты импортировали и в Израиль, при этом, плохо понимая, что лицемерная мантра была писана не про нас. Как и все остальные, что я привёл. И сотни, что не привёл. Страшная еврейская трагедия замалчивалась тоталитарным режимом в течение 45 лет. А красные фараоны, проводя оглушительную антисионистскую кампанию, плодили по всему миру “освободительные движения”, целью которых было, среди прочего, освободить планету от евреев. Прежде всего, территорию нашей крохотной страны.
Вот почему нам, евреям, сегодня столь важно понимание со стороны
цивилизованных народов. Не только ужаса того Холокоста, который уже
произошёл. Но и того, который нам готовят современные “борцы” с
иудео-христанской цивилизацией, для которых мы оказались, как это не раз
бывало, главным врагом. Вернёмся, однако, к реквиему, к продолжающейся 2-й части. Ударные инструменты тем временем уступают место группе медных, и теперь тематика звучит уже просто по-военному. Собственно, тоталитарная власть вела на тот момент войну, только не с внешним врагом, а с миллионами уничтожаемых крестьян. Временами в милитаристский лязг врываются отмашки ударных, тоже с дробью, заставляющие как бы обозреть “поле брани”. На котором остались миллионы жертв злодеяний. Тех, что совершили “победители”, проклинаемые в Украине.

И вновь звучат потрясающие строки выдающегося поэта – в хоровом
многоголосии:

Вiдкрийтесь небеса!
Засяйте над планетою, невиннi душi!
Збудуйте пам’ятi невигасний собор!

А далее голос Богдана Ступки, воспроизводит рефрен:
Це двадцять другий рiк,
Це тридцять другий рiк,
Це тридцять третiй рiк.
Це сорок шостий рiк.
Голодоморю. Голодомор. Голодомор.

Автору этой статьи, выросшему в Украине, знающему не только сотни еврейских песен, но и украинских тоже, хорошо представляющему, как улыбаются украинцы, как они шутят, плачут, спорят и т. д., интонация Богдана Ступки в строках: “Це тридцять третiй рiк, Це сорок шостий рiк” – показалась до боли знакомой. Показалась, однако, пришедшей не с украинской улицы, а с еврейской! И если я прав, то, возможно, где-то великий артист её, как мне кажется, мог подслушать. Но где и когда? Может, работая над образом Тевье-молочника?.. Этот еврейский “зифц” (вздох) или тихий стон, конечно, характерен для безвинно убиенных еврейских жертв. Мои ощущения, возможно, связаны с тем, что за многие годы проживания в Украине мне не часто встречались жертвы-украинцы – в стране, где проживали и украинцы, и евреи, и русские, и поляки. Впрочем, стон убиенных не имеет национального менталитета, и потому, наверное, в любой точке планеты, на любом языке, в любой конфессии он бы мог звучать для меня по-еврейски. И как проявление универсальности страданий, и как предостережение.

Но в данном случае примем во внимание ещё и интонационную близость украинского и еврейского языков. Как известно, складывавшуюся в течение столетий совместного проживания. Ну, а о песенной культуре уже и говорить не приходится. Десятки украинских мелодий были адаптированы евреями в качестве народных песен. Среди них – “макаронические”, распеваемые на двух или более языках. Но в любой из таких песен обязательно звучали два языка: идиш и украинский.

Вот беда только, что в наше время об этом не знают ни евреи, ни украинцы. Доходит до смешного. Как-то мой ансамбль “Идишланд” в нескольких концертах исполнил наряду с еврейскими номерами несколько моих переводов с украинского языка на идиш. Этот факт ни в коем случае не превращает национальный коллектив в нечто другое, а лишь говорит о преемственности традиций и об уверенности руководителя в своём праве следовать им. Но вот после концерта звонит мне один из руководителей украинского землячества в Израиле. Оказалось, ему непонятно, почему в концерте, объявленном “идишским”, должны присутствовать украинские песни. Я попробовал привести выше означенные доводы, но, боюсь, что не был убедителен. А причина в том, что в последние десятилетия еврейская культура на языке идиш деградировала настолько, что на нашей сцене присутствуют лишь кабацкие песни, изгнанные ещё в 20-х годах из еврейского культурного пространства. И несколько десятков малообразованных по-еврейски людей, не зная основ культуры, уверенных в том, что кроме этих песенок или записей сестёр Бэрри у нас ничего не было, культивируют лишь этот маргинальный материал. Превратив его в некий норматив.

Как-то в шоу “7-40” по 9-му израильскому телеканалу выступал хороший актёр и певец, выходец из Украины. В соответствии с “законами жанра” перед исполнением популярного шлягера он должен быть чем-то рассмешить или удивить зрителей. И вот он поведал о том, что в одном из концертов ему захотелось совместить несовместимое: исполнить песни на украинском и на идиш. Но, как читатель уже понял, обе музыкальные культуры настолько родственны, что если и бывает что-то совместимое, то оно случается, скорее всего, на стыке украинского и еврейского мелоса.
В подтверждение своих слов сошлюсь на величайшего собирателя еврейского фольклора И.-Л. Кагана. Имея в виду наш фольклор, он когда-то писал: “Эти песни могли возникнуть только в России”. Понятно, что в те времена евреи Российской империи в огромном числе проживали в Украине.

Возвращаясь вновь к реквиему, отметим, что в нём не раз звучат пассажи, написанные в дорийском ладе, в котором слагали свои мелодии и евреи, и украинцы. И если эти пассажи напоминают о родстве культур, то в качестве выразительного средства они говорят и о родстве страданий.
Один из таких пассажей мы моментально узнаём после христианской молитвы “Господе, помилуй”, исполняемой хором. А сам украинский пассаж, завершающий молитву, очень напоминает что-то наше еврейское – причину я уже указал. Добавим лишь, что аналогия усиливается ещё и оттого, что звучит этот пассаж в группе деревянных инструментов.

В 3-й части “Реквиема” мы слышим, опять-таки в дорийском ладе, что снова вызывает ассоциации музыкального родства двух народов, хор, повествующий о народе-хлеборобе, принявшем смерть “за Україну”:

Котилася Україною скривавлена зоря.
Як вовки, шугали селами – сатрапи,–
Найманцi Червоного царя.
Свободу, правду, людянiсть вони загнали в грiб.
Були ми небезпечними, бо мали власний хлiб.
Цвiли сади, мов савани,– на всю небесну твердь,
Ми знали, що прймаємо за Україну смерть.

Говоря об ассоциациях, навеваемых 3-й частью, трудно удержаться от
сравнения с превосходной еврейской канторской традицией. В молитве “Упокой, Боже, раба твого” мы находим возвышённые просветлённые интонации, сравнимые, возможно, с просветлённостью и возвышенностью
моцартовской “Лакримозы”. Это ощущение усиливается всякий раз, когда тема переходит из мужской группы хора в женскую.

4-я часть “Реквиема” начинается мощным тревожным набатом, вступлением к хору, рисующему не отвлечённую, а конкретную картину издевательств “людоморов” над несчастными крестьянами. Чётко очерченный четырехдольный ритм в быстром темпе вызывает аллюзии других страшных событий, восходящих к несколько более поздним временам, наступившим через 7-10 лет, но уже для нашего, еврейского народа. Господи! – хочется воскликнуть. До чего же мы все – и евреи, и украинцы, и все, кто угодно, - бессильны перед тупой милитаристской силой! До чего же мы слишком поздно понимаем, что беда неделима, что рано или поздно она настигает равнодушных, пытающихся закрыть глаза на происходящее. И, что ещё хуже, пытающихся ловить рыбу в мутной воде несчастий народов.

Їдуть, їдуть людомори
У червоних прапорах,
Забирають iз комори
Порох, знидiлий на прах,
Вимiтають пил iз скринi.
Зерен запашнi слiди.
Залишають Українi
Хлiб з кропиви й лободи.
Свiт виносять iз халупи,
Що вiками там горiв,
I складають помiж трупи
Недовмерлих матерiв.
Їдуть, їдуть без осмути,
Борошно везуть вочу,
I спiвають, щоб не чути
З ями стогону й плачу.

Где же это ещё звучали стон и плач из ям? Сознание моментально пронзает мысль: конечно, из тысяч разбросанных по всей Европе ям, в которые закапывали наших еврейских детей, матерей, отцов: уже умерщвлённых, залитых гашёной известью. Или живых. И тут же, задав 4 такта вступления – в том же ритме и темпе,– композитор переходит к 5-й части “Реквиема” и предоставляет слово чтецу:

Не забудемо нiколи, не забудете й ви,
Як ми тяжко помирали з велiння Москви.
Як опухлi та болящi ми повзли в мiста,
Як благали – ради Бога та ради Христа.
Як штиками завертали нас у бур’яни,
Як нас потайки ховали без мольби й труни.
Як з могили видихали ми життя своє
З непочутною клятьбою, що тирана вб’є.

Как бы хотелось, чтобы эти слова замечательного поэта, выдающегося
гуманиста Дмытра Павличко: “Не забудемо нiколи…” – были услышаны сильными мира сего! Быть может, появилась бы хоть минимальная надежда на то, что удастся обуздать “борцов” и “революционеров”, которые замышляют и, увы, осуществляет новые Голодоморы и геноциды. На Ближнем Востоке, в Африке, Азии, Латинской Америке и даже в видавшей виды старенькой Европе.

Экспрессивная концовка 5-й части переходит в повторяющуюся и в начале 6-й части молитву “Господе, помилуй!”, в финальной фразе которой мы слышим на фоне благородного хорового звучания соло в партии (скрипка) концертмейстера оркестра, очень напоминающее наши еврейские напевы, столь близкие, как я уже отмечал, к украинским. Что служит логичной интродукцией к партии народного голоса в исполнении Нины Матвиенко. Её ария “Мамо, мамо, я скоро помру”, исполняемая в сопровождении хора (и, понятно, оркестра), интонационно тоже постоянно напоминает о родстве мелосов двух народов. Нужно сказать, что использование в этой арии народного голоса – на мой взгляд, не просто дань времени, а решение вполне органичное. Но в случае этой конкретной певицы – и очень обоснованное. Мы уже привыкли к тому, что часто в фольклорном репертуаре нам подсовывают, особенно на эстраде и в шоу-программах, пошловатый лубок. А применительно к жанру еврейской песни – ресторанную “эстетику”, лишённую элементарной народности. Впрочем, этот симулякр в наши дни для многих попросту и стал “идишской песней” и даже в целом самой культурой. Но уровень наших украинских гостей очень высок, и не о них речь.

Величайший такт, сдержанность и благородство в голосе и в исполнительской манере Нины Матвиенко представляют её достойной коллегой выдающегося баса Тараса Штонды. Перед репризой (повторением) первых тактов арии “Мамо, мамо, я скоро помру” звучит один из рефренов: молитва “Господе, помилуй!”,– а затем развитие переходит в мощную ораторию, исполняемую хором без текста, на вокализе. Что повышает эмоциональный накал всей музыкальной драматургии.

И вновь рефрен: “Вiдкрийтесь небеса!” – сначала в призывном звучании хора, а затем – и чтеца, но здесь его “рiк” (год) воспринимается уже более эпически, чем в предыдущих фрагментах, где он был сдавленным криком души. А “Упокой, Боже, раба свого!” – молитва, которую мы уже слышали в 3-й части, венчает 6-ю часть.

7-я часть “Реквиема” начинается речитативом Богдана Ступки “Тихо, як свiча, догорiв народ”; артист солирует в сопровождении оркестра, а затем
прерывается торжественным хоровым псалмом “Святий Боже”, после которого идут призывные аккорды оркестра: ударные инструменты, перемежаемые струнными – и продолжение речитатива:

О, народе, встань,
Сам собi порадь,
Бо з чужих старань
Будеш помирать.
Буде знов душа
Йти на смертну креш,
Доки з лемеша
Зброї не скуєш.
Оберни сто суш
В золотi хлiба.
Вийми з наших душ
Страх i плач раба.
Господи, прийди
В нашу непроглядь,
Дзвони розбуди,
Що в землi лежать!

Слушая эти строки, я не мог избавиться от впечатления, что раньше встречал уже нечто подобное, но относилось оно к моему народу.
Конечно же: лет через пять после украинской Трагедии еврейский трубадур
Мордхе Гебиртиг, находившийся по другую сторону границы от Голодомора,
границы, разъединявшей земли, которым кровавые диктатуры уготовили столь страшную участь, призывал мой народ:

С’брэнт, бридэрлэх, с’брэнт!
Ой, с’кон, холилэ, кумэн дэр момэнт,
Вэн с’ганцэ штэтл мит ундз цузамэн
Зол авэк ин аш, ин фламэн,
Блайбн вэлн, ви нох а шлахт,
Шварцэ пустэ вэнт.
Ун ир штэйт ун кукт азой зих
Мит фарлэйгтэ hэнт,
Ун ир штэйт ун кукт азой зих –
Ундзэр штэтл брэнт!
С’брэнт, бридэрлэх, с’брэнт!
Ды hилф из нор ин айх алэйн гэвэндт:
Ойб дос штэтл из айх тайер,
Нэмт ды кэйлым, лэшт дос файер,
Лэшт мит айер эйгн блут,–
Бавайзт нор, вос ир кэнт!
Штэйт ныт, бридэр, от азой зих,
Мит фарлэйгтэ hэнт!
Мит фарлэйгтэ hэнт!
Ундзэр штэтл брэнт!

Горит, братцы, горит!
Не дай, Бог, наступит момент,
Когда всё местечко, вместе с нами,
Уйдёт в пепел, в пламя,
Останутся, как после битвы,
Чёрные пустые стены.
А вы стоите и безучастно поглядываете,
С заложенными за спину руками,
А вы стоите и безучастно поглядываете –
Наше местечко горит!
Горит, братцы, горит!
Помощь заключена в вас самих:
Если дорого вам местечко,
Хватайте посуду, гасите огонь,
Гасите собственной кровью,–
Покажите же, на что вы способны!
Не стойте, братья, безучастно,
С заложенными за спину руками!
Не стойте, братья, гасите пламя –
Наше местечко горит!

8-я часть “Реквиема” начинается гимном “Алелуя!” В нём слышатся
умиротворённость и преклонение перед вечностью, передаваемые в прозрачной и ясной музыкальной интонации. И ещё один гимн следует за “Алелуя”: “Слава Отцю, i Синовi, i Святому Духовi!” Его начинают тенора и басы, а затем присоединяются женские голоса. Насыщённый той же просветлённостью, этот гимн напоминает о ценностях, обетованных Провидением; его музыкальные интонации очищают душу и призывают помнить о страшных жертвах. Собственно, это восприятие подтверждается в последнем речитативе, который представляет, по существу, 8-ю часть “Реквиема” – в сопровождении хора и оркестра:

Боже, великий, всевладний,
Яви нам свою могуть.
Дай розпiзнати правду,
Праведникiв не забудь.
Дивляться в твої очi
Мiльйони скатованих душ.
Пригорни їх, посели на спочинок,
Та їхнього сну не наруш.
Заступи нас i нашу державу
Од кривавих i лютих негод.
Всi ми – сущi, усопшi, прийдешнi –
Твiй пшеничний безсмертний народ.

С последними звуками хора и оркестра – великолепное меццо-пьяно – приходит ощущение, что ты соприкоснулся с чем-то великим, что должно жить в веках. Как “Реквиемы” Моцарта и Верди.

Создать такое произведение под силу только настоящим гуманистам,
сотворившим, между прочим, и “Реквієм-Каддиш “Бабин Яр” (композитор и
либреттист - те же). Этот факт не может остаться незамеченным в Израиле. Он, конечно, способствует созданию самой тёплой атмосферы в отношениях с украинским народом. А Голодомор отзывается в наших сердцах болью и памятью о невинных жертвах. Мы солидарны с мольбой о благополучии, о заступничестве со стороны Провидения за Украину от “кровавых и лютых невзгод”. Прекрасно понимая, сколько трудностей у этого трудолюбивого “пшеничного” народа на пути к осуществлению национальных чаяний. Народа, демонстрирующего самые благородные стремления в осуществлении гуманистических идеалов в своей независимой стране.

Вместо эпилога

Отзвучали овации в зале. К выходу потянулись восхищённые и благодарные слушатели. А мне захотелось сказать несколько добрых слов украинским гостям. Как раз рядом со мной оказались посол Украины Игор Володымыровыч Тимофеев и советник посольства Анатолий Петрович Маринец. И я выразил им свои эмоции тирадой, заканчивавшейся словами:
– Это замечательное произведение войдёт в историю мировой культуры так же, как “Реквиемы” Моцарта и Верди.

- Я хочу, чтобы Вы повторили то же самое автору либретто, Дмытру Васыльовычу Павлычко,– попросил И. В. Тимофеев.– Вот он как раз спускается к нам. Знакомство с выдающимся украинским поэтом произвело сильное впечатление. Когда мы после 15-минутного общения расстались, я поймал себя на том, что хотя разговаривали “на рiднiй мовi”, Дмытро Павлычко, будучи одним из самых крупных деятелей своей национальной культуры, показался мне наднациональным человеком, принадлежащим сразу всем народам. В том числе и еврейскому. Нелишне сказать, что в детские годы он активно контактировал с еврейской средой, наградившей его знанием языка идиш.

Неудивительно, что этот поэт-гуманист, для которого не существует плохих народов, создал ряд проникновенных произведений на еврейскую тему. В разговоре с Дмытром Павлычко мы успели коснуться темы взаимопроникновения наших культур. В какой-то момент я начал перечислять украинские песни, мелодии которых адаптированы в еврейском фольклоре. А когда скороговоркой мы “покончили” с еврейскими “макароническими” песнями и “добрались” до следующего феномена: еврейских песен с сюжетами, заимствованными из украинского фольклора – и в качестве одной из таких я назвал “Ой, з-за гори кам’яної”, тут уважаемый мэтр из Украины запел её. Говорить о том, что украинцы поют прекрасно, излишне. Дмытро Павлычко оказался настолько зажигательным, что и мне пришлось не ударить лицом в грязь: евреи тоже “спiвоча нацiя”. В ходе импровизированного концерта в зале “Генри Краун”, почти у сцены, мы спели три куплета – к удовольствию образовавшегося немалого круга людей.
А когда я прощался с Дмытром Васыльовычем и с дипломатами, то услышал
реплику:

– Кто бы в прошлые десятилетия мог подумать, что когда-нибудь в этом зале прозвучит украинская речь?

Что ж, остаётся лишь радоваться, что языки, некогда обречённые на вымирание, ныне вписываются в колоритное многообразие. Тем более, язык культурнейшей державы – Украины, с которой нас так много связывает.