Неоэскапизм и зов экранного мира

Кинофестивали, вообще-то, есть приобретение ХХ века — «чудовищного», как его любят называть гуманисты. Спору нет, более ужасающее столетие со времён «мрачного» Средневековья трудно изыскать; и вот на этом «чудовищном», «ужасающем», антигуманном и прочая, прочая фоне — вдруг нате вам, пожалуйста, фестивали. То есть блеск, шум, чад, кинозвёзды, светский шик и лоск: ни дать ни взять иллюстрация к старому советскому клише о «контрастах». Кинофестивали как островок света и блеска посреди тьмы нашего новоявленного средневековья…

 Диляра Тасбулатова- Кинообозреватель журнала «Итоги»

Уважаемому кинокритику можно было бы возразить, что она построила свое противопоставление на пустом месте – то есть, в любом другом веке кинофестиваль был попросту невозможен, поскольку ни в каком другом веке кинематограф не существовал вообще. Он – дитя 20-го. Однако, по более глубокому раздумью, можно придти к выводу, что ужасы 20-го века и сверкание кинофорумов, явление, куда более закономерное, чем просто совпадение во времени.

К этому тезису вернемся позднее, а сейчас рассмотрим Международный одесский кинофестиваль-2012.

Действительно, много журналистов посвятило свои сообщения именно светской стороне жизни фестиваля. Красная дорожка, потрясающе красивые платья и потрясающе уродливые. Перечислили, кто по ней шел, позубоскалили над женами одесских чиновников, прихвативших с собой мужей, покритиковали их вид и то, что фуршет в Пале-рояле предпочли просмотру фильмов. То есть множество пишущих коллег уделили больше внимания внешней стороне фестиваля, чем разбору представленных на форуме произведений. Восхищались настоящими звездами, посетившими фестиваль.

В принципе это понятно. Кинофестивали бросаются в глаза и интересны широкой, читающей газеты и блоги публике прежде всего этой внешней стороной. Для публики фестиваль – действительно шум-гам тарарам и дым коромыслом. Возможность хоть из-за решетки ограды поглядеть на недосягаемых небожителей киноолимпа. Толпа, стоявшая у решетки, ограничивающей Красную дорожку, пришла посмотреть на кинозвезд, которых вживую без фестиваля никогда бы не увидела. Люди хотели приобщиться к таинственному миру кино и это получили. А главное, получили огромный заряд на действительно замечательном достижении ОМКФ – открытых просмотрах, где бесплатно могли посмотреть шедевры кино до 15 000 зрителей одновременно. Когда бы еще они увидели «Землю» Довженко, «Восемь с половиной» Феллини, «Гете» Филиппа Штельцля, «Огни большого города» Чарли Чаплина. Фильм о самом Чаплине Ричарда Аттенборо – просто пиршество для киномана.

Итак, сверкание кинофорума мы уже имеем. Идем дальше.

Фестиваль открыл итальянский фильм «Реалити» режиссера Матео Гарроне. Это название администрация фестиваля перевела как «реальность», что мне кажется неверным, потому что речь в нем идет об именно реалити-шоу, чьи многочисленные версии заполонили телевидение и досуг множества людей во всем мире. Только эти реалити ни в малейшей степени не походят на настоящую реальность жизни. Фильм начинается сказочно красивыми кадрами Неаполя, снятыми сверху и чуть сбоку. По пустынной улице катится красная карета, белые лошади кивают плюмажами, мерно цокают копыта. По улице катится сама мечта! Карета с новобрачными въезжает во двор замка, ее встречают слуги в костюмах 18 века, но само торжество – свадьба, происходит в современности. И мы оказываемся в атмосфере реальности, окружающей мечту, боготворящей мечту, противостоящей мечте. Персонажи «взяты» из итальянского кино эпохи неореализма, толстые, крикливые, безвкусно одетые женщины, старик на коляске, куча некрасивых детей. Все они бурно отдаются веселью, но торжество заканчивается, и главные герои фильма возвращаются в свои грязные неудобные комнаты, в обычную жизнь. Вскоре главный герой фильма, Лучано, снова соприкасается с мечтой. Он пробует пройти кастинг, чтобы попасть на телевизионное реалити-шоу, самое популярное в Италии, и разбогатеть. Кастинг он проваливает, но мечта не оставляет его, он страстно желает уйти от реальности в блестящий мир за стеклом экрана. Контраст между нищей, бессмысленной жизнью, которой он живет, пробавляясь торговлей рыбой и мелким мошенничеством, и роскошью зазеркалья столь велик, что Лучано отдает все, что у него есть, жертвует последним, лишь бы сбежать в мир мечты. В конце концов, он самовольно пробивается через все преграды и оказывается… всего лишь рядом с мечтой, но все равно он счастлив.

Этот фильм не вошел в конкурс, но по какой-то случайности (скорее, закономерности), задал тон всей конкурсной программе, фильмы которой для меня разделились на те фильмы первого ряда, что продемонстрировали нам жестокость современного мира, и те фильмы второго ряда, что исследовали попытки людей сбежать из этого мира в эфемерное пространство, которое сейчас организуют кино, телевидение и компьютерная сеть с ее играми, уводящими человека в вымышленное существование, где он чувствует себя сильным и могущественным, а потому счастливым. И, в таком фильме, как правило, его настигают разочарование и облом.

Эскапистские фильмы, подумала я.

Эскапизм — это сложное философско-психологическое явление в жизни человека, основанное на психофизических проявлениях личности, заключающееся в стремлении уйти от действительности в компенсаторный мир иллюзий, фантазий в ситуации душевного кризиса, бессилия, отчуждения. А то, что мы видим на экране, это и есть, в основном, грязная и жестокая действительность. Причина «бегства» из реальности заключается в неспособности человека удовлетворить свои базовые материальные и духовные потребности в настоящем мире.

Эскапизм сопровождает человека на протяжении всей его истории со времен осознания себя личностью. В темные века человек мысленно погружался в мечты о рае, где он окажется после смерти и будет вознагражден за все страдания. В 18-19 веках – для простонародья средством эскапизма служили хмель, брага и водка, для интеллигенции романы в жанре социальной утопии.

В 20-м веке таким средством оказалось кино. И вдруг, на двенадцатом году 21-го века кино стало разоблачать самое себя как средство эскапизма. Парадоксальный казус – кино вступило в этап осознания самого себя в качестве нового, интересного витка - неоэскапизма.

К фильмам первого ряда, продемонстрировавших нам жестокость современного мира, безусловно, относится фильм «Сломленные» (Великобритания, режиссер Руфус Норрис), получивший гран-при «Золотой Дюк» по результатам зрительского голосования. Мы наблюдаем истории трех английских семей, чьи жизни трагически переплетаются и приводят к нескольким смертям, вследствие непонимания и нежелания людей понять друг друга. Главная героиня – девочка подросток. Вообще сейчас в кино наблюдается повышенный интерес к теме становления в обществе подростков, и этой теме на одном только ОМКФ было посвящено несколько фильмов. Все они показывают жизнь подростка как сложную, полную жестокости и противоречий. Чтобы стать взрослым, надо пройти через ад, говорят они.

Но мне кажется, что эти «страшные» фильмы несколько преувеличивают проблему, в них больше эпатажа взрослых, чем правды. Подростки очень ревниво охраняют свой мир. Очень болезненно относятся к вторжению в него. Не склонны посвящать в него даже знаменитых режиссеров. А взрослые были подростками тогда, когда общество было иным. Они могут снять фильм о тех детях, которые были им современны, но не о тех, кто подрастает, когда уже режиссер берет в руки камеру. Поэтому мне кажется, что фильмы о подростках скорее показывают «представление» взрослых об их мире, чем реальную действительность. И впечатление таково, что взрослые сейчас просто боятся подростковой среды и… о ужас! Бегут от своих страхов в вымышленный киномир, выплеснув свой негатив на экране. Как зрители любят смотреть «ужастики», и отбоявшись, оставив свои страхи в темноте кинозала, чувствуют облегчение, выйдя на освещенную улицу, так авторы фильмов стремятся «отбояться», сняв свой фильм.

Особенно ярко это проявилось в фильме «Кукольный дом» (Ирландия, режиссер Кирстен Шеридан). Компания тинейджеров пробирается в чужой богатый дом и на протяжении ночи только тем и занимается, что громит его. Кажется, что в разрушении всего логичного, нормального и есть их жизнь. Зритель привычно ждет убийства, тягостно проживая с героями эту ночь. Однако к утру вместо убийства получает наоборот, рождение! Главная героиня 17-ти лет внезапно для всех рожает ребенка, которого нагуляла, сама не зная от кого. Даже не знает, на каком она сроке. Но вся компания, преобразившись перед лицом появления новой жизни, помогает ей разрешиться от бремени. Затем появляются родители девочки, и она предстает перед ними в какой-то нише, изображающей вертеп, где родился Христос, с младенцем на руках, завернутым в кусок овечьей шерсти. Эта аллюзия показалась мне безвкусной и кощунственной. Как и весь тягучий разрушительный неприятный фильм.

За роли молодых тусовщиков актеры были награждены жюри первой премией. Ну и ладно. Пусть. Будем считать, что ребята получили свои премии авансом, на вырост.

Правда, мы еще имеем французскую ленту «Новая война пуговиц» Кристофа Барратье. Возможно потому, что действие происходит в 1944 г., а не в 2004, подростки хоть и дерутся, но как бы понарошку, за отрезанные пуговицы. Они еще как бы до героев кровавых девяностых и нулевых не доросли. Зато здесь другая крайность. Вся деревня, и положительные герои и отрицательные, дружно встают на защиту беженки, девочки еврейки, которую хочет арестовать французский жандарм, служащий немецким оккупантам. И хотя это март 44 года, когда фашисты уже полным ходом катились по советской земле на запад, когда было ясно, что Германия проиграла, такая ситуация все-таки является надуманной и фальшивой. Не было в жизни такого! Было куда хуже и реалистичнее. Особенно приторной показалась сцена, где девочки, играющие на площади, дружно представляются: «Виолетта – это я. И я. И я. И я». Хотя их никто этому не учил. Режиссеру здесь изменило чувство меры, достаточно было одной девочке сказать, Виолетта – это я, и хватило бы для морального поражения жандарма.

«Дева танцует до смерти». Венгрия. Режиссер Эндре Хулеш. История двух братьев, один из которых эмигрирует из советской Венгрии, в результате написанных его братом доносов. После падения коммунистического режима он возвращается домой и вливается в танцевальный ансамбль, руководимый его братом, который, кроме ансамбля, прихватил еще бывшую любимую изгнанника и женился на ней. Братья демонстрируют разный подход к жизни и работе. Стив на Западе перенял жесткие требования к танцорам и измеряет линейкой высоту поднятой ноги, Дьюла считает, что главное вдохновение, а не контракт и дисциплина. В фильме участвует хороший танцевальный ансамбль, который мог бы стать самостоятельным действующим лицом фильма, но не стал. Показанные хореографические композиции однообразны и ничем не поражают. Невольно вспоминается гениальный фильм Боба Фосса «Весь этот джаз». (США,1979 г.)

Тема та же, творец и его танцы. Но танцевальный коллектив в «Весь этот джаз» демонстрирует такие образцы хореографического искусства, что дух захватывает. С каждым эпизодом фильма появляются новые композиции, и когда уже думаешь, что ничего нового хореограф придумать не может, это просто немыслимо, больше не бывает, появляется еще танец на каких-то железных лесах, вроде строительных, и так далее. Там сильная драматургия, но если вынуть всю драматургию и оставить только хореографию, то все равно фильм будет смотреться на едином дыхании. Короче, голливудский размах, черт побери!

По сравнению с тем фильмом, венгерская «Дева…» смотрится весьма и весьма бледненько.

Удивили на пресс-конференции актриса и режиссер, сказавшие, что это фильм о предательстве одного из братьев – Стива. Я спросила, может они имеют в виду Дьюлу, писавшего на Стива доносы в тамошний обком Компартии и выгнавшего его тем самым из страны. Но авторы фильма объяснили, что своими доносами Дьюла спас от разгрома ансамбль, то есть им руководила высшая цель и идея, а Стив уехав на Запад, предал Родину. Тогда я спросила, что они думают о Павлике Морозове, но они о таком не слыхали. В общем, видимо Венгрия еще не окончательно перестроилась, будем ждать.

«Любовь». Франция, Германия, Австрия. Режиссер Михаэль Ханеке. Лауреат «Золотой пальмовой ветви» в Каннах-2012.

В нем играет 80-летний Жан-Луи Трентиньян. Бывший герой-любовник многих культовых французских фильмов. На экране пара престарелых людей, проживших вместе безупречную супружескую жизнь. Но вот одному из них пришла пора уходить. Фильм исследует их взаимоотношения в самый ответственный момент, на краю обрыва. Из живой, остроумной женщины, Анна постепенно превращается в живой труп. Жоржу больно наблюдать, как разрушается ее личность, как она страдает. Дочь предлагает отдать Анну в дом престарелых, но Жорж не может отдать любимую в чужие руки и принимает совсем другое решение.

Это фильм о неизбежном, о преданности, о том, как можно любить. О безысходности и страдании от бессилия. О том, как происходит то, что происходит последний раз в жизни. Мы следим за двумя угасающими стариками на протяжении полутора часов, но даже молодые ребята не покинули зал. Хотя потом жаловались, что фильм затянут. Думаю, что он не затянут, дело в другом. В Голливуде считается, что если актер не влюбил в себя на протяжении первых пяти минут появления на экране всех зрителей противоположного пола, то он не звезда. Сексапильность актера играет в кино огромную роль. Иногда даже больше, чем сюжет. Однако в нашем случае не приходится говорить о сексапильности, мы наблюдаем двух глубоких стариков во время медленного процесса их угасания, что естественно, не привлекательно для зрителя, для человека, его жизненный инстинкт протестует. Значит, для поддержания зрительского интереса нужно что-то другое. Есть фильмы, в которых на протяжении долгого времени как будто ничего не происходит, но оторваться от экрана невозможно. Таковы, например, фильмы Ингмара Бергмана. «Фанни и Александр» в полной телеверсии длится около пяти часов. И хотя там есть классический сюжет с завязкой, кульминацией и развязкой, но на протяжении пяти часов он как бы растягивается, размывается. Однако каждый эпизод настолько насыщен внутренней жизнью, что этого размывания не ощущаешь. В данном случае, поскольку о сексапильности говорить не приходится, о напряженности внутренней жизни тоже, наоборот, она идет к финалу, то здесь, наверное, не хватает какого-то сюжетного крючка, чего-то такого, что заставляло бы зрителя ждать, а что там, за поворотом, что случится дальше. Потому что в том виде, как он есть, фильм неожиданностей не предполагает, а потому зритель правильно ощущает, что за поворотом ничего неожиданного не будет. Отсюда и ощущение затянутости.

Переходим к фильмам второго ряда, которые показывают нам, какую могучую роль играют в жизни современного человека иллюзии, ирреальность и потусторонний мир кино, шоу и телевидения, куда он стремится убежать из ненавистной реальности. Первый из них мы разобрали – это «Реалити». «Голливудский мусор», США, Фил Волькен. Из мусора в звезды! В прямом смысле слова. Двое мусорщиков находят на свалке статуэтку «Оскара», потерянную актером по пьянке. И сразу попадают в центр внимания ТВ, репортеров и так далее. Им предлагают баснословные гонорары за участие в различных шоу и сериалах. Они слышат могучий зов заэкранного мира, куда стремятся попасть все, а попадают редкие везунчики, которых единицы. Ради того, чтобы оказаться в зазеркалье, ребята даже отказываются от вознаграждения за найденную статуэтку. Но мир заэкранья жесток, только замечтаешься, а он тебя и бах! Копытом. Внезапно все заканчивается, репортеры переключаются на другое, более позднее событие, и ребята остаются там, где и были. Мысль фильма проста и прозрачна, в Заэкранье люди – мусор. Успех – это мираж. Сегодня он в руках, а завтра ты на свалке. Парни пытаются настаивать на своих правах: у нас контракт, но слышат убийственно циничную фразу: а ты его читал? Несмотря на абсолютную непритязательность, фильм производит впечатление крепко скроенного, ладного и добротного.

«Последняя искра жизни». Испания, Франция, Алекс де ла Иглесиа. Роберто – один из тех, кто создает то самое Заэкранье, он сочинитель телерекламы, сегодня остался без работы. Он никому не нужен. Но внезапно попадает в ситуацию, когда жизнь его висит на волоске. Его голова пробита железным прутом, когда его вытащат, Роберто умрет. К нему, как на грандиозный спектакль, вороньем слетаются бывшие коллеги. И Роберто принимает решение сделать шоу из своей смерти, чтобы обеспечить будущее жены и детей. Ему не суждено жить, но он дорого продаст могучему Молоху телевидения свою смерть.

«Революция» Франция. Режиссеры Бенуа Делепин и Гюстав де Керверн. Два уже немолодых брата решают сбежать от ненавистной реальности (на мой взгляд, в их случае это неоправданно) своим, оригинальным способом, не прибегая к помощи распространенного метода – ТВ и Интернета. Они превращаются… в престарелых панков, с ирокезами, грязной одеждой и прочими атрибутами заядлых маргиналов. За этот фильм режиссеры получили премию за лучшую режиссуру. К той режиссуре да еще бы сценарий…

«Последняя сказка Риты». Россия. Рената Литвинова. К счастью, ожидание чего-то сверхвычурного и формалистски заумного не оправдалось.Наша утонченная кинодива решила проблему эскапизма своим собственным способом. Бежать надо в смерть. И решила эту задачу красиво и элегантно. Фильм изобилует изящными кадрами, режиссерскими придумками, как например, дверь в лесу, кроме двери, справа и слева ничего нет, за дверью присела смерть с косой. Рената, которая сама тоже смерть, стучится в эту дверь. Замечательно поставлена сцена умирания Риты. Она сидит на кровати, которая съеживается, опускается под пол, спинки кровати превращаются в могильную оградку, на ней вырастает снежный холмик. Костюмы придуманы самой Ренатой, придуманы на ура. В фильме есть определенный сюжет, которого могло и не быть, настолько фильм красив. Он напоминает яйцо Фаберже. Красота сама по себе. Есть ее не надо, ею надо любоваться.

В числе прочих предложил свой способ укрыться от мерзости жизни украинский фильм «Обычное дело». Режиссер Валентин Васянович. Его герой сбегает в поэзию, предоставляющую ему весьма хлипкую почву, можно сказать, болотную, и там закономерно гибнет. Фильм снят в манере 60-тидесятых годов, чем-то напоминает модные в те времена дискуссии на темы «физиков и лириков». Ладно, при том болоте, в котором сейчас находится украинская кинематография, с ее законодательной базой, нацеленной на что угодно, кроме создания фильмов, и на том спасибо.

«Цезарь должен умереть». Италия. Режиссеры братья Тавиани, Паоло и Витторио. Здесь герои бегут из тюрьмы. Не далеко, на сцену. В Италии в тюрьме для особо опасных преступников под названием «Ребибия» был проведен эксперимент. Силами заключенных была поставлена трагедия Шекспира «Юлий Цезарь». На время репетиций и спектакля заключенные выходят в другое духовное пространство, не покидая тюрьмы. Этот эксперимент был снят братьями Тавиани в виде фильма. Это делает понятие тюрьмы очень символическим. Мы все в тюрьме. И от нас зависит, насколько мы выходим из нее каждый день, или не желаем выйти. Фильм приводит к размышлению о том, что такое свобода вообще, свобода во всех ее формах.

И еще два фильма, которые стоят в программе особняком.

«Парад» режиссера Серджана Драгоевича, копродукция пяти стран, входивших в бывшую Югославию. Речь в нем идет о паре геев, желающих провести в своем городе гей-парад, вопреки яростному сопротивлению жителей города. К фильму как произведению кино нет претензий. Хорошо играют актеры, красивая картинка, много ситуаций, разыгранных с юмором. Если бы не его общественная направленность, никаких сомнений в том, что это хорошее, качественное кино, фильм не вызвал бы. Однако…

Гей-парад. Идет толпа полуголых, вызывающе размалеванных личностей и демонстративно целуются, лижутся, на глазах у людей, которым это явно неприятно. Потому что у этих, наблюдающих за ними людей, обычная сексуальная ориентация, и отклонение от нее не может не вызвать у них отторжения.

Предположим, права геев действительно ущемляются. Так почему не проводить свои парады в нормальном виде, одетыми, без кривляний, без демонстрации лизанья и прочих деталей, не безосновательно называющихся интимными, которые и между гетеросексуальными парами на улице неуместны и не приняты? Потому что секс-меньшинства агрессивны, и навязывают другим людям то, на что им смотреть противно. Ах, вам противно, ну так мы заставим вас смотреть.

До 1994 года в нашем обществе за мужеложество сажали в тюрьму, и это было неправильно. Сейчас этого нет, никого не сажают, не выгоняют с работы, не разбивают им машины. И если гомосексуалисты не будут навязывать себя окружающим, никто и не догадается, что и как делают они у себя в спальне. Но они хотят выйти на улицу и очутиться в центре внимания. А кино и ТВ, показывая их, вызывая к ним сочувствие, легализуют их стиль сексуального поведения, который наблюдают в том числе и подростки, не имеющие сексуального опыта, но вполне могущие перенять легализованные образцы бескультурья.  И потому гей-парады вызывают такое отвращение.

Кино, искусство визуальное, имеет огромное влияние на сознание человека, тем более неокрепшего. Недаром говорят, лучше один раз увидеть… Тем более творцы кино должны быть осторожны в выборе темы и средств ее раскрытия.

На пресс-конференции по фильму авторы пытались перевести разговор в русло проблемы толерантности вообще. Мол, этот фильм призывает к толерантности, а не пропагандирует гомосексуальные отношения. Действительно, в нем есть мотивы объединения народов, представлявших ранее три стороны в Балканской войне 1991-1995 годов. Герой актера Никола Койко, очень фактурного, прекрасного актера, воевал на стороне сербов, но оказывается близким другом представителей хорватов и албанцев. Их взаимоотношения, несмотря на существующие в реальности резкие противоречия между этими тремя народами, представляющими к тому же сразу три конфессии – католическую, православную и ислам, показаны в фильме осторожно, с юмором, вызывают уважение, несмотря на некоторую наивность, свойственную комедии. Но главным мотивом, главной темой, все-таки остается гей-парад, а идеи национального примирения составляют только фон, понадобившийся для того, чтобы можно было оправдаться, мы не за геев, мы за толерантность.

Режиссер Серджан Драгоевич и актер Никола Койко первым делом открестились все-таки от подозрения в гомосексуализме, заявив, только не подумайте, я не такой, я женат и дети есть. Я нормальный человек.

Однако фильм они такой сняли. Потому что правильно рассчитали, кассу он им сделает. Все, что есть эпатажного, выносимое на экран, поданное хорошим оператором, разыгранное хорошими актерами, кассу им сделает.

А там, хоть трава не расти…

 

«В тумане», по повести Василя Быкова. Режиссер Сергей Лозница. Россия, Германия, Беларусь, Латвия, Нидерланды.

Фильм о моральном выборе человека, о той безысходности, когда он знает, что он прав, но не может этого доказать и находит свой, трагический выход, предпочитая смерть нравственным мукам, которые горше физических. Фильм снят в приглушенных тонах, очень графичен, напоминает рисунки сепией, что окунает зрителя в атмосферу давно прошедших годов. Шумит грозно густой белорусский лес, нашептывает, внушает – выхода нет.

«Человек не всё может. Бывают ситуации, когда он не может ровным счётом ничего. Это слова из книги, и меня это как раз и волнует», - сказал Лозница, и об этом фильм.

Несколько вырывается из контекста ретроспекция прихода в партизаны Бурова, потому что рассказы Сущени, где мы тоже видим прошлое, не являются ретроспекциями, а иллюстрациями к его рассказам. В случае с Буровым – это именно ретроспекция, а, будучи в фильме единственной, она, как прием, не оправдана.

В отличие от фильма «Парад», собравшего полный зал, «В тумане» привлек мало людей, а результаты зрительского голосования сложились так: 4,5 «Парад», 3,8 «В тумане».

Видимо гей-парад, куда приятней наблюдать, чем муки морального выбора. А проще-то насколько!

Тем не менее, приз ОМКФ за «Лучший фильм» достался именно ленте Сергея Лозницы, к тому же получившей приз ФИПРЕССИ в Канне.

Возвратимся к цитате из Диляры Тасбулатовой, которую я приводила вначале. Итак, противопоставление «чудовищного, ужасающего» 20-го века блеску и шику кинофестивалей. Ничего удивительного. Куда-то ж надо было из этого века убежать. Где-то спрятаться. Без кинофестивалей и без кино вообще, в таком веке было бы не прожить. Так что одно вытекает из другого, все закономерно.

Два лица Януса. Смотрим на кинематографическое.

31 июля 2012 г.

На фото: среди гостей фестиваля Михаил Жванецкий