Геи и лесбиянки, отъ…цепитесь от меня!

КАЗУС БЕЛЛЬИ 3-ГО ОМКФ

Из хроники 3-го Международного фестиваля в Одессе:

«Специальной награды жюри FICC удостоена картина "Парад" Серджана Драгоевича (ко-продукция Словении, Македонии, Хорватии, Сербии, Черногории). В обосновании выбора жюри фильм назван «трагикомедией об очень актуальной глобальной проблеме, по поводу которой во всем мире ведутся дебаты, дискуссии, обсуждения, но решение так до сих пор и не найдено. Картина выступает с мощным посланием, но не может предложить выход, и таковы реалии сегодняшнего дня: проблема не будет решена, пока в мире не восторжествует добро»».

Свое решение этой проблемы попробую предложить и я. Поскольку дело здесь не в абстрактном «добре», которое, как показывает история человечества, никогда не торжествует, а в элементарном здравом смысле.

Поводом к войне на 3-ем ОМКФ послужил фильм «Парад» режиссера Серджана Драговича, копродукция пяти стран, входивших в бывшую Югославию.

Речь в нем идет о паре геев, желающих провести в своем городе гей-парад, вопреки яростному сопротивлению жителей города. И геи, естественно, знают, что их за это побьют.

Сразу скажу, к фильму как произведению кино, у меня нет претензий. Хорошо играют актеры, красивая картинка, много ситуаций, разыгранных с юмором. Если бы не его общественная направленность, никаких сомнений в том, что это хорошее, качественное кино, фильм не вызвал бы.  

Однако…

Гей-парады мне приходилось видеть неоднократно. К счастью только по телевизору. Идет толпа полуголых, вызывающе размалеванных личностей и демонстративно целуются, лижутся, обжимаются на глазах у людей, которым это явно неприятно. Потому что у этих, наблюдающих за ними людей, обычная сексуальная ориентация, которую они, тем не менее, вовсе не стремятся демонстрировать окружающим.

Предположим, права геев действительно ущемляются. Так почему не проводить свои парады в нормальном виде, одетыми, без кривляний, без демонстрации лизанья, которое и между нормальными парами на улице неуместно? Потому что секс-меньшинства агрессивны, и навязывают окружающим то, на что им смотреть противно. Ах, вам противно, ну так мы заставим вас смотреть.

На самом деле, никакой проблемы с их правом на личную сексуальную жизнь – нет. Ложь это. До 1994 года в нашем обществе за мужеложество сажали в тюрьму, и это было неправильно. Затем до нас докатилась волна с Запада. И перехлестнула через голову. Сажать перестали и, слава Богу. Потому что гомосексуализм – это патология, в которой человек не виноват, девиация в его организме произошла во время внутриутробного развития. Таких несчастных всего 3%. Наказывать их не за что.

Однако та самая волна с Запада принесла и их агрессивность и наглость в требовании, предъявляемом другим людям, принимать участие в решении их надуманных проблем. Надуманных потому, что, скажите мне, кто из вас, товарищи, выламывал двери в квартиру гомосексуалистов и бил их палкой «за непотребство»? Кого уволили за это из вашего рабочего коллектива, кому на машине нацарапали слово «педик»? Не знаете? И никто не знает. Потому что до тех пор, пока сами геи не объявят, что они геи, никому это и в голову не придет. Ну, живут два мужика в одной квартире, за это еще никого с работы не выгоняли. Никто не знает, чем они там занимаются, пока они сами не объявят миру, ах, мы особенные, мы не такие как все. Так что подвиньтесь, нам надо больше места под солнцем. Нет проблемы с их правом на личную сексуальную жизнь, пока она – личная. Но гомосексуалисты упорно стремятся сделать ее общественной. Интим же, превращенный в общественное достояние не в произведении искусства, а в реальной жизни, не может не вызывать отторжения и не одобрения – не зависимо от сексуальной ориентации его демонстрирующих. Именно потому, что это – интим, очень личное, очень внутреннее дело.

И в фильме, между прочим, один из персонажей говорит героям-геям: «да не рассказывай никому, что ты гей, не устраивай гей-парадов, и никто тебя побьет». Истинная правда,  умный персонаж, он абсолютно прав.

Претензии на однополый брак также не оправданны. Они хотят права наследства, распоряжения имуществом друг друга? Не вопрос. Для этого существует нотариат. Напишите друг на друга завещание, дайте генеральную доверенность, доверенность на представление интересов во всех инстанциях, и обретете те же права, что и супруги. Опять надуманная проблема.

Однако из своих претензий на исключительность господа геи извлекают немалую выгоду. Пусть начальник в Германии, или Франции попробует уволить нерадивого, или некомпетентного сотрудника. Тот поднимет крик, я гей! И начальник втянет голову в плечи и будет терпеть лодыря и неумеху долгие годы, потому что иначе тот на него подаст иск в суд за дискриминацию. А поди докажи, гей он или нет, если он так себя декларирует.

Такие же перехлесты происходят и США. И не только с геями. Мои друзья из Сан-Франциско рассказали мне, что их сосед по улице, черный, которых в последнее время принято называть афроамериканцами, чтобы не дай Бог, не задеть их самолюбия, все время нападает и терроризирует подростка из их семьи.

- В чем проблема, – спросила я. – У вас же двое здоровых молодых мужиков в семье, пусть дадут тому соседу в тыкву и все дела.

- Что ты, что ты! Он же черный. Напишет заявление в полицию, и наших посадят за расовую дискриминацию, а он будет в героях ходить. Если на улице два белых парня подерутся, полиция внимания не обратит, это их личные разборки. А если белый ударит негра, пусть даже тот первый полез в драку, то белого непременно посадят. Нет, (со вздохом) видимо, нам придется переехать в другой район Фриско.

Ухмылочки демократии!

Далее, если медики считают, что количество природных гомосексуалистов равняется 3% от числа всех людей, то откуда набирается столько участников гей-парадов, почему, чуть ли не каждый второй житель США и Европы с гордостью и превосходством над «простыми» гражданами заявляет – я гей!? Ответ один – 3% из них натуральные гомосексуалисты, а остальные – ставшие ими в результате сексуальной привычки, втянутые в орбиту этой девиации подростки, просто пожелавшие стать «модными», люди. И немалая вина в этом лежит на пропаганде гомосексуализма средствами кино и телевидения.

На пресс-конференции, посвященной фильму «Парад», я попробовала изложить свой взгляд на вред, причиняемый легализацией гомосексуализма произведениями кино и ТВ, объяснить, что эти парады наблюдают тинейджеры с неустоявшимися еще взглядами на жизнь, и что кино несет ответственность за дальнейшую семейную жизнь тех молодых людей, в сознании которых оно сняло табу на неприродные сексуальные отношения.

Но закончить свою мысль я не смогла. На меня с бранью и поднятыми кулаками набросился какой-то фотограф. Аудитория разделилась на тех, кто кричал на него: «Да он сам педик» и тех, кто называл меня отсталой, не желая даже выслушать мои доводы.

Далее круто высказался другой журналист, возмутившийся моим выступлением. В предыдущий день он буквально ногами прошелся по украинскому фильму «Обыкновенное дело», выложив его авторам самые нелицеприятные оценки. Так что дело было не в том, что режиссеру и актеру фильма «Парад» было неприятно меня слышать, а в том, что на взгляд того журналиста, в первом случае он «защищал» свои критерии оценок фильма, а на следующий день бурно вступился за «попираемые права бедных геев». Те, кто слушали дискуссию на площадке театра «Музкомедии», где проходил фестиваль с экрана, так же бурно отреагировали на происходящее. И вот что интересно: после пресс-конференции ко мне подошли несколько человек и тихонечко, на ухо, сказали, что я права. Но на мой вопрос, почему меня не поддержали в зале, отвечали, что «сейчас так принято, я не хочу вмешиваться». То есть, этим людям в принципе было наплевать, правильная или неправильная ситуация складывается в вопросе о якобы правах секс-меньшинств, главное то, что «сейчас принято», главное, не пойти против генеральной линии партии.

Таким образом, фильм «Парад» разделил пишущую братию на два лагеря. Тех, кто защищал якобы попираемые права геев открыто и бурно, и тех, кто соглашался со мной, но только на ушко и секретно.

Однажды в Комитет защиты прав человека, где я сидела на приеме, пришла женщина и попросила помощи. Ее 17-летнего сына втянул в гомосексуальные отношения 40-летний сосед и полностью подчинил себе. Поскольку мать возражала, сын стал ее ненавидеть.

- В прокуратуру обращались? – спросила я.

- Да, но там мне сказали, что сейчас это не подлежит уголовному преследованию, и они ничего не будут делать. Самое страшное, – сказала она, – что мои родители, то есть дед и бабка мальчика, потакают этому, и я лишена их поддержки.

Я отправилась поговорить с дедом и бабушкой. Передо мной стояли двое интеллигентных стариков с высшим образованием и с дебильной, на мой взгляд, улыбкой на морщинистых лицах и уговаривали меня, что «ничего страшного, сейчас это можно». Попытка объяснить им, что сосед калечит их внука и непонятно во что выльется его отрыв от семьи, и влияние на него отношений с мужчиной много старше него, что в дальнейшем, он будет испытывать трудности в нормальных отношениях с противоположным полом, а ему еще семью создавать, понимания у них не нашла. «Сейчас это можно»  – и все тут! 

Человек – существо глубоко социальное и зависящее от одобрения его действий окружающими. Но есть же, все-таки, возможность подумать самостоятельно, собственными извилинами. К сожалению, эти старики не захотели хотя бы воспользоваться результатами работы моих. Они полностью согласились с установкой, навязанной им кино и телевидением.

Поэтому создание социальной атмосферы в обществе,  расстановка по местам, что можно, а чего нельзя – эта ответственность лежит целиком на совести творцов искусства и средств массовой информации.

Моя 15-летняя внучка устроила мне скандал по поводу того, что мой рассказ «Пробка» содержит сцену изнасилования героини. Как можно описывать такую жестокость, кричала она. Но на мой вопрос о фильме «Парад» ответила, что там ничего недозволенного нет, там происходят совершенно нормальные вещи, и фильм ей очень понравился. Казалось бы, изнасилование все-таки более рутинное событие, нежели гей-парад, однако у двух девочек-подростков, внучки и ее подружки, ощущения чего-то ненормального не возникло. Потому что кино, искусство визуальное, куда сильнее влияет на сознание человека, тем более неокрепшего, чем виртуально-описательное искусство – литература. Недаром говорят, лучше один раз увидеть… Тем более творцы кино должны быть осторожны в выборе темы и средств ее раскрытия.

На той пресс-конференции многие журналисты попытались перевести разговор в русло проблемы толерантности вообще. Мол, этот фильм призывает к толерантности, а не пропагандирует гомосексуальные отношения. Действительно, в нем есть мотивы объединения народов, представлявших ранее три стороны в Балканской войне 1991-1995 годов. Герой актера Никола Койко, кстати, очень фактурного, прекрасного актера, воевал на стороне сербов, но оказывается близким другом представителей хорватов и албанцев. Их встречи и взаимоотношения, несмотря на существующие в реальности резкие противоречия между этими тремя народами, представляющими к тому же сразу три конфессии – католическую, православную и ислам, показаны в фильме осторожно, с юмором, вызывают уважение, несмотря на некоторую наивность, свойственную комедии. Тем более что этот фильм – копродукция сразу пяти балканских стран. Но главным мотивом, главной темой, все-таки остается гей-парад, а идеи национального примирения составляют только фон, понадобившийся именно для того, чтобы можно было оправдаться: мы не за геев, мы за толерантность.

И все-таки, несмотря на «нам только что объяснили, что сейчас это можно, и мы это приняли», гей-парады тем не менее, вызывают резкую негативную реакцию и у меня, и у множества других сексуально обычных людей. Не зависимо от того, считать ли эти отношения нормой или отклонением от нее (понятие нормы и в медицине, и в психологии и психиатрии весьма расплывчато), они не являются обычными. Однако негативную реакцию вызывают все же не сами отношения геев, они абсолютно никого не колышут, а именно гей-парады.

Попробуем разобраться. В обществе существуют законы и права. Они не всегда совпадают. Закон – это правило жизни обязательное для всех, даже если он чьи-то права ущемляет. Таковы законы в тоталитарных, вертикально структурированных обществах, устанавливаемые правительством. Они вполне могут быть и не правовыми. И даже антиправовыми. Права – правила жизни, устанавливаемые самим обществом (даже когда затем они кодифицированы в законе) и зиждящиеся на признании тождественного положения всех и каждого, каждой единицы человеческого сообщества, по отношению к закону, на признании самоценности и самодостаточности этой человеческой единицы.

Но права человека все более «дробятся», распадаются на отдельные права отдельных групп, декларируемые ими, а сами группы выделяются по самым неожиданным признакам, и коль скоро таких признаков – множество, то групп, и, соответственно, «групповых прав» также становится все больше и больше. Такая тенденция дезавуирует само понятие прав человека, поскольку они... исчезают, вытесненные правами, предоставленными отдельному человеку вследствие его групповой принадлежности. Постепенно формируется ранее уже вытесненная из исторического обихода система «сословных, корпоративных прав», враждебная самому понятию неотъемлемых прав любого человека, который имеет их именно потому, что он – человек, а не рабочий, крестьянин, пенсионер, негр, или гей. 

С проблемой «размывания» понятия прав человека Запад уже столкнулся. И, скажем, в сфере неуклонного соблюдения культурных прав иммигрантов пришел к неутешительному выводу, что безграничное соблюдение корпоративных прав существенно ограничивает соблюдение прав человека и даже противоречит этим правам (вспомним знаменитый вывод Николя Саркози и Ангелы Меркель (2010 года) о том, что политика мультикультурализма потерпела провал!). Сейчас мы, не учитывая ошибок Запада, пытаемся обезьянничать (ну, мода такая!). И, поскольку это – именно обезьянничанье, без понимания того, какова правовая природа прав человека и прав группы, мы будем иметь еще худшие проблемы.

Потому что, следуя логике отстаивания групповых прав, мы придем к абсурду, когда, например, больные вирусным гепатитом и туберкулезом будут требовать, чтобы их кровь тоже принимали в донорских пунктах, иначе – дискриминация, когда ассенизаторы, будут требовать права ездить в общественном транспорте в спецодежде, ведь таким правом наделен каждый гнилой профессоришка или препод вуза, или даже директоришка какой-нибудь!

Дело не в том, что особенные права всех групп, коим несть числа, не могут быть удовлетворены. Дело в том, что они и не должны быть удовлетворяемы – в качестве прав человека. Корпоративные права, права группы, именно потому, что они – особенные, могут быть удовлетворены лишь в той мере, в какой они не противоречат правам человека.

Еще в 60-х гг. в Европе правоведами  и философами была сформулирована задача преобразовать правовую систему на основе идей экзистенциализма. Ее краеугольным камнем должен был стать принцип: права любого человека не ограничиваются ничем, кроме прав другого человека. Этот принцип позволил бы исключить доминацию групповых прав над правами человека и провести четкую границу между первыми и вторыми с приоритетом вторых, прав человека. Но победила, к сожалению, «правовая групповуха». Это, однако, не значит, что так и должно быть.

Теперь о том, почему именно групповые права сексуальных меньшинств (а не, скажем, этносов) вызывают в обществе  такую бурную реакцию. А потому, что этническая, расовая, половая (биологическая, а не гендерная) принадлежность человека не только не является результатом его свободного выбора, но и манифестирована, то есть, выходец с Кавказа, негр, мужчина или женщина видны наглядно и всем. Человек, при всем своем желании не выказывать эти свои черты, скрыть их не может и не должен. И дискриминация по этому признаку и есть нарушение прав человека – базовых, неотъемлемых и неограничиваемых ничем.

Другая группа прав связана с самореализацией личности. Это право на свободу совести – выбора мировоззрения,  атеистического или религиозного, свободу политических взглядов и пр. Эти права, хоть и являются на сегодня неотъемлемыми, но в сфере их манифестации общество вводит жесткие ограничения: запрещена пропаганда и реализация политических взглядов и мировоззрений, если они наносят ущерб базовым правам человека. Запрещена пропаганда расовой дискриминации, ксенофобских взглядов, гендерного неравенства, любой групповой розни, жестокости и пр. Здесь крайне важны последние два указанных пункта. Именно они и являются гарантом защиты прав любой группы, в том числе и секс-меньшинств. То есть эти права, связанные с личностным выбором, являются ограниченными со стороны прав человека, связанных с неизбираемыми различиями, данными от рождения.

Третья группа прав – особенные групповые права. Они, безусловно, нужны. И, прежде всего, для тех, кто, в силу опять же не зависящих от них обстоятельств, имеет такую физическую особенность, которая делает его менее приспособленным к жизни, чем люди без этих особенностей. В этом ряду – особенные групповые права людей с физическим недостатком (инвалидов), отдельных возрастных групп (детей, пожилых людей). В этом же ряду права женщин, как людей с особенной физиологией – способностью к деторождению, которая и превращает женщин в менее способных функционировать в режиме биологического выживания, чем те, кто этих способностей не имеет и, следовательно, в нуждающихся в дополнительной защите со стороны общества. Эти гуманитарные права представлены по признаку принадлежности к группам «слабых», и превращают эти группы в привилегированные по признаку слабости. Поэтому они не являются правами человека. Это права-привилегии – предоставляемые обществом из гуманитарных соображений, дополнительная защита в силу слабости защищаемых. 

А теперь вопрос: к какой группе прав относятся права сексуальных меньшинств? Не к правам человека – однозначно, поскольку это – групповые права людей, права, которые защищают ... что? Кого? Физически ущербных лиц? Является ли сексуальная ориентация физическим ущербом? Если да, то таковые права-привилегии должны иметь место. Но я не думаю, что нетрадиционная сексуальная ориентация превращает человека в физически ущербного. Не думаю также, что представители секс-меньшинств желают такого признания. Для него попросту нет оснований. Является ли сексуальная ориентация препятствием к личностной самореализации, к трудовой деятельности? В смысле объективной невозможности полноценно работать и зарабатывать на жизнь? Нет, не является. У человека есть руки-ноги, все органы, с помощью которых работают, у него на месте. И с головой нет проблем. А с чем проблемы?

С тем, что их групповые потребности не находят толерантного отношения в обществе. С тем, что по причине наличия групповых потребностей они испытывают коммуникационный дискомфорт. Но если не толерантное, ксенофобное отношение к, скажем, представителям определенного этноса требует и предполагает законодательную защиту прав, утверждающих равенство людей, прав человека, поскольку этнические признаки, так сказать, на лице написаны, от них никуда не деться в публичной жизни, то секс-ориентация не относится к сфере публичной жизни, она - сфера частной жизни. И единственный способ защитить эту группу от коммуникационного дискомфорта, не покидая при этом сферу прав человека, - это законодательная регламентация недопустимости вторжения в частную жизнь. И такая уже имеет место – практически во всех европейских странах, к коим принадлежит и Украина.

Однако же на практике секс-меньшинства требуют как раз противоположного. Они требуют групповых прав-привилегий, полагающихся не способным обеспечивать себя членам общества и, что самое важное, требуют признания своей частной жизни как публичной. Что противоречит фундаментальному принципу, на котором и зиждется признание неотъемлемости прав человека – принципу неприкосновенности частной жизни, принципу уважения к личности каждого. 

Именно это вызывает совершенно справедливый массовый протест и возмущение,  поскольку здесь корпоративные права этой группы вступают в противоречие и ущемляют права всех остальных как просто людей, не желающих ни вторжения в свою частную жизнь, ни привилегированного вторжения чужой частной жизни в свою.

То есть, признание частной жизни в качестве публичной, чего добиваются секс-меньшинства своим требованием законодательно прописать их защиту, противоречит принципу не-публичности частной жизни. Признавая за секс-меньшинствами право на такую публичность, мы, тем самым, наносим ущерб самому принципу не-публичности частной жизни. И вот против такой угрозы – угрозы правам человека, угрозы частной жизни каждого и возникает глухой, часто не осознанный, очень эмоциональный протест. Что особенно значимо для пост-тоталитарных обществ. Едва завоевав, с трудом и частично, совсем чуть-чуть, право на неприкосновенность, не-публичность частной жизни, граждане пост-тоталитарных стран будут бороться за нерушимость этого права как за одну из наибольших своих ценностей – демократических и правовых. Свое право на то, чтобы частная жизнь оставалась частной, просто граждане с «просто правами человека», будут очень жестко, как последний бастион, отстаивать от посягательств со стороны любой группы.

Мы слишком долго жили в обществе, в котором частной жизни не было места вообще, а вопросы взаимоотношений мужа и жены выносились на заседание парткома. Поэтому не следует удивляться, что требования секс-меньшинств встречают такое резкое неприятие со стороны нашего пост-тоталитарного общества. И дело не в его не-демократизме и традиционализме. Не принятие требований секс-меньшинств в данном случае является признаком отстаивания как раз демократических и правовых ценностей (прав человека) в противовес правам групп.

И я думаю, другие люди, люди обычной ориентации, воспринимают гей-парады как совершенно наглое и недопустимое вторжение в сферу частной жизни человека. И точно также воспринимали бы парады гетеросексуалов – с их атрибутикой публичных целовашек-обнимашек и демонстрацией интима в общественных местах. Противно, знаете ли.

Никто не лишает гомосексуалов прав заниматься совокуплением в свой способ. Но они, навязывая обществу свои поведенческие стереотипы, лишают гетеросексуалов права не выносить свои интимные особенности на публичное обсуждение. Когда гомосексуальность была уголовно наказуемой, да, тогда их права ущемлялись. Сейчас, когда они устраивают парады – они ущемляют права тех людей, которые вынуждены наблюдать публичный интим. И права тех подростков, которым навязываются гомосексуальные стереотипы, которых, тем самым, втягивают в свой круг.

Все, что не запрещено, то разрешено. Пусть. На здоровье. Но зачем пропагандировать? У себя в спальне занимайтесь, чем хотите, хоть до посинения. Но не лезьте в спальни к другим, демонстрируя себя! Завтра больные гепатитом выйдут на гепато-парады и будут кричать, что ущемляют их права на сдачу крови! Больные мокнущей экземой станут выставлять напоказ свои язвы – глядите, я не такой как все, я особенный! Ведь выставлять язвы напоказ вовсе не запрещено, и никогда не будет запрещено. Дело ж тут ведь не в праве, а в том, что это – не принято. Ну, не принято ходить среди людей плохо выбритым, криво застегнутым, выставлять напоказ свои язвы и бородавки. И даже мощные складки жировых отложений не принято выставлять из-под одежды в общественных местах. И гениталии тоже непринято демонстрировать. Неприятно это окружающим. Недаром ведь нудистские пляжи, совершенно легальные, между прочим, все же отделены от обычных.

А вот послезавтра свои парады в ответ затеют гетеросексуалы и будут трахаться на площади. Почему, дескать, за совершение полового акта в публичных местах до сих пор предусмотрено уголовное наказание по ст. 263 – нарушение общественного порядка?! Это ущемление права трахаться! Даешь свободу совокуплений на каждом углу!

Мы обязаны смотреть на это?!

Абсурд!

Право какать на площади, наверное, тоже ущемляют. Милиция не позволяет. Ну, так давайте станем бороться за право испражняться на газоны! Умилительно!

Кто защитит наше право не соприкасаться с подобными асоциальными явлениями?

А вообще я вижу в этом более широкую проблему – социальную энтропию. На земле проживают шесть миллиардов людей, которым не хватает энергоресурсов и еды. Нас слишком много. Поэтому система сама себя сокращает, регулирует рождаемость. Отмирает институт брака. Все больше людей не хотят вступать в законный брак, предпочитая легкие «гражданские отношения». Все больше людей не хотят заводить детей, объявляя себя так называемыми «чайлд-фри». Все чаще мы наблюдаем непонятную злобу и жестокость родителей по отношению к собственным детям. Распространение гомосексуализма путем навязывания своих взглядов через гей-парады, гейская назойливость, гейская фронда и смерть брака – звенья одной цепи. Между прочим, гомосексуальные отношения стали получать неограниченное распространение не впервые в истории человечества: все это уже было в Римской империи накануне ее краха. И это показательно.

Режиссер фильма «Парад» Серджан Драгоевич и актер Никола Койко первым делом открестились все-таки от подозрения в гомосексуализме, заявив, только не подумайте, я не такой, я женат и дети есть. Я нормальный человек.

Однако фильм они такой сняли. Потому что правильно рассчитали, кассу он им сделает. Все, что есть отклонение от нормы, выносимое на экран, поданное хорошим оператором, разыгранное хорошими актерами, кассу им сделает. А то, что проблема надуманная, не существующая, или вернее, существующая, но с противоположным на 180 градусов вектором направленности – не важно. «Нам разрешили, сейчас это можно». Или, я бы сказала, «модно».

Но интересно вот что. Пусть проблема с обратным знаком. Обратный знак, в минус, тоже вектор, и если он существует, то должен быть решаем.

И кинофестиваль, который самой своей природой обязан, в числе других своих обязанностей, вскрывать состояние общества на данный момент, свою работу выполнил.

Задачу поставил. Как она решится в дальнейшем, мы поглядим.

22 июля 2012 г.

В. Колтунова: Социологические выводы автора базируются на тезисах к.ф.н. Т.А. Метелевой, обнародованных на V Международном форуме по правам человека.