Это Советский Союз, дружочек. Это звучит… как?

Никто не забыт и ничто не забыто…

Так ли уж никто???

Нет, мы, конечно, не можем помянуть каждого в отдельности – ведь с 1929 по 1953 год через систему ГУЛАГа прошли 18 млн человек, многие так и не вернулись. Вот лишь несколько частных случаев, от которых кровь стынет в жилах.

Молодой польский госслужащий Казимир Зарод бежал из Варшавы в Восточную Польшу в сентябре 1939 года после нападения немцев. После вторжения в Польшу советских войск 17 октября его арестовали и отправили на лесоповал в сибирский лагерь.

Как рассказывает Зарод, заключенных поднимали в 3 часа утра. «Сколько хлеба тебе выдавали, зависело от того, сколько леса ты нарубил днем раньше. Это был буквально вопрос жизни и смерти. Те, кто выполнял норму на 100% – а для большинства это было физически невозможно – получали 900 грамм хлеба, те, кто выполнял на 50%, – 300 грамм", – повествует Зарод. Пайку черного хлеба из плохо очищенной ржи растягивали на весь день, работали по 12 часов.

29-летняя студентка Елена Глинка была арестована по сфабрикованным обвинениям в государственной измене и провела в ГУЛАГе 6 лет. «Когда их высадили на берег в рыбацком поселке, она стала свидетельницей одного из массовых изнасилований, прозванных «колымский трамвай» за жестокость. Елена, самая молодая из заключенных, была выбрана для личного пользования секретаря парткома на местной шахте и тем самым избежала худших мучений, но все же могла описывать эти события только в третьем лице», – говорится в статье.

«В Бургучане – женщины!» Весть распространилась как лесной пожар, и через час в горсовет начали стекаться мужчины: сначала местные, затем из более далеких мест, одни пришли пешком, другие приехали на мотоциклах. Рыбаки, геологи, охотники на пушного зверя, бригада шахтеров и их партсекретарь, и даже несколько заключенных, сбежавших из лагеря лесорубов», – пишет Глинка. Все эти мужчины напоили до бесчувствия охрану и потащили женщин в здание, жестоко избивая всех, кто сопротивлялся. К каждой выстроилась в очередь примерно дюжина мужчин. «Когда все было кончено, мертвых женщин утащили, волоча за ноги; уцелевших облили водой из ведер и откачали. Затем очереди выстроились снова», – пишет Глинка.

Младший редактор газеты Хава Волович была арестована в 1937 году в возрасте 21 года за то, что публично критиковала последствия коллективизации на Украине. Она провела в ГУЛАГе 16 лет, в лагере родила ребенка. «В нашем бараке было три матери, и нам выделили отдельную каморку. Ночью мы сбрасывали с детей клопов, которые сыпались с потолка, как песок. Днем мы оставляли детей на попечение какой-нибудь старухи, освобожденной от работы, зная, что она спокойно съест еду, оставленную нами детям», – повествует Волович. Затем ее с дочкой Элеонорой отправили в «материнский лагерь». «Там мне полагалось работать в лесу, валить деревья весь день, точно так и надо, а мой пухлый маленький ангелочек с золотыми кудряшками скоро превратился в бледную тень с синими тенями под глазами и язвами на губах», – пишет Волович. За взятки охранники позволяли ей видеться с дочерью в неурочное время, и она наблюдала, как няньки колотили детей и кормили их горячей кашей, предварительно связывая руки. В возрасте года четырех месяцев ее дочка умерла.

Крупнейшее из восстаний заключенных произошло в мае-июне 1954 г. в Кенгире (ныне город Джезказган в Казахстане). Оно длилось 40 дней. А на рассвете 25 июня через заранее сделанные проломы во внешнем ограждении на лагерь двинулись танки.

Вот отрывок из статьи Олега Синякевича: Пам'ятаєте, в 50-х роках, українські політ-зеки в таборах на Північному Казахстані підняли повстання, вони одягнули вишиванки, хіба вони не розуміли яке це буде для них «свято»? Вони одяглися на бій, а бій це смерть, тим більше в таких нерівних умовах – з голими руками проти танків ваших колег. І ваші колеги «не підвели», мало хто залишився живим, після «роботи» ваших колег. Подумайте – є над чим!

Хочу дещо добавити до цього коментаря. Так розумію, що мова тут іде про повстання 1954 року у Кенгірському таборі Степлагу. Під час придушення цього повстання відбувся один страшний, проте надзвичайно символічний епізод. Свідчить очевидець тих подій д-р Варконі:

«Побачивши танки, в’язні жіночого табору, щоб рятувати своїх друзів вийшли назустріч ворогу. Майже всі вони були святково вдягнуті у вишиті сорочки. Близько двох сотень (у багатьох джерелах подають їх у кількості п’ятисот) цих українських жінок і дівчат взялися за руки і лавами рушили проти танків. Але танки не зупинилися. Вони навіть не зменшили швидкість й один за одним переїхали живу фалангу. Одночасно емведисти кинулися до бараків, розстрілюючи кожного зустрічного...»

Не очень-то любят наши «лидеры» вспоминать те события. До сих пор (какой позор для страны) на украинской земле живёт-поживает и добра наживает позорная партия, плоть от плоти палачей и садистов. Не станут они завтра поминать свои невинные жертвы. Не станут каяться в содеянном. Предлагаю, чтобы мы помянули людей, прошедших через эту страшную мясорубку. А ещё чтобы помнили палачей. И чтобы мы  не допустили повторения этих страшных дней в нашей стране.

Никто не должен быть забыт. Этого нельзя забывать. И нельзя прощать.

http://blogs.korrespondent.net/users/blog/yaroslavamikhailova/a110634

От редакции. Помнить… И ради тех, кто был измолот в гигантской кровавой мясорубке, называемой СССР. Называемой социализмом. Просто людей, ставших жертвами ненасытной тоталитарной твари.

И ради тех, кто сегодня ностальгирует по дням своей молодости, также почему-то именуя ее «СССР». Пусть бы ностальгировали. Но ведь транслируют эту странную искривленную ностальгию тем, кто подрастает рядом! И вот уже юные девочки-студентки, родившиеся много позже развала империи зла, с завистью и томными придыханиями говорят о советском изобилии (ага—ага, расскажите об этом тем, кто сидел на кукурузном хлебе в 60-х, тем, расстрелянным в 62 году в Новочеркасске, которые требовали хлеба, а получили – пулю!, тем, особенно жителям провинциальных городков, кто в 70-е знал два сорта колбасы: вареная и копченая, а из масла – маргарин, и знал их не в будни, а по большим праздникам, тем, кто во второй половине 70-х – в 80-х был раздавлен в очередях за хлебом, не киевлянам, конечно, киевляне ставили давиться за продуктами лишь к самому издыханию монстра, в начале 90-х….).

Девочки-студентки томно вздыхают о бесплатном советском образовании… Они не верят, не могут представить, как возможно, чтобы в «светлое советское время», в «счастливых 80-х» таких же студенток, да к тому же – отличниц, да к тому же – круглых-сирот лишать стипендии на семестр за 4 часа отсутствия на занятиях – в месяц – не оправданного справкой. Или на весь первый сесместр учебы - за одну четверку на вступительных экзаменах. Это невозможно, говорят девочки-студентки. Ну-ну...

Они не верят, что нищих в СССР было не меньше, чем сейчас: разница лишь в том, что советские нищие пухли и умирали с голоду гордо и молча, потому как даже милостыню просить не рисковать не могли – за попрошайничество тюрьма.

Девочкам этого не рассказывают родители. Кто-то, возможно, и правда не знал. А кто-то – не хотел знать, не хотел видеть. И не хочет до сих пор. Вот почему мы должны помнить. За них, вместо них – тоже.