Избавились и от Стрелкова, и от Ленина

Славянск, город, который в апреле прошлого года был захвачен отрядами Стрелкова-Гиркина, а в июле освобожден украинскими войсками, снова попал в заголовки новостей, когда на его главной площади демонтировали памятник Ленину. Одним из сторонников сноса был исполняющий обязанности мэра города Олег Зонтов.

Журналист Олег Зонтов – необычный для Донбасса градоначальник. Во времена Януковича он был единственным оппозиционным депутатом в горсовете Славянска, все остальные места занимали представители Партии регионов, КПУ и близких по духу организаций. Олег Зонтов чудом спасся, когда 12 апреля 2014 года город был захвачен отрядом Стрелкова. В августе Олег Зонтов пошел добровольцем АТО. Сегодня он разрабатывает планы превращения Славянска в образцовый европейский город, символ новой Украины.

Олег Зонтов рассказал о временах оккупации, войне, мире и сносе памятника Ленину.

– Удивительно, что памятник Ленину в Славянске продержался так долго. Почему его раньше не снесли?

– Когда 5 июля Славянск был освобожден от боевиков, на освободительной волне его можно было демонтировать. Но когда в конце октября меня избрали секретарем городского совета, вопрос о демонтаже уже стал больным, потому что у нас достаточно приверженцев коммунистических взглядов. Это связано с тем, что Славянск – пожилой город. До войны на 100 тысяч у нас было зарегистрировано 42 тысячи пенсионеров, то есть практически половина. А в связи с тем, что в последний год пошел отток людей с оккупированной территории, а в основном перерегистрируются и уезжают тоже пенсионеры, то количество официально зарегистрированных пенсионеров сейчас в Славянске 72 тысячи. Довольно большой процент людей, которые жили и формировались в Советском Союзе, когда у них все было хорошо, они были молоды, здоровы, красивы, созидали. Они очень трудно расстаются с воспоминаниями.

На самом деле памятник был в прямом и переносном смысле камнем преткновения. Наши патриотические общественные организации собираются на еженедельные вече, и один из основных вопросов – требование демонтажа памятника. Но в то же время выходили люди в его защиту. Я, приступив к обязанностям, сказал, что это тоже является для меня принципиальным вопросом. Хотя я как гражданин однозначно за снос этого памятника, но как исполняющий обязанности главы должен найти компромиссы. Поэтому мною были инициированы общественные слушания, мы проводили несколько круглых столов. В конце концов, этой весной уже все были готовы на цивилизованный демонтаж и перенос на временное хранение.

И тут как раз был подписан президентом закон о декоммунизации, и мною был вынесен вопрос на заседание сессии городского совета. Но голосов не хватило, нужен было 31 голос для его демонтажа, проголосовало всего 22 депутата. В результате общественники выступили, что это вызов и провокация и остается только его демонтировать вне решения городского совета, что и произошло в ночь с 3 на 4 июня. Он был демонтирован цивилизованно, краном аккуратно погрузили, сейчас находится на хранении на коммунальном предприятии.

– Как город воспринял демонтаж, были какие-то акции протеста?

– Прошло три дня, внешнего возмущения нет.

– Что вы хотите поставить на месте этого памятника?

- Мною был инициирован зимой – это было одно из условий цивилизованного монтажа, конкурс на реконструкцию площади. То есть создание в центре Славянска европейского уголка отдыха. Ни на одном рисунке, ни на одном эскизе не было памятника Ленину. Там есть зоны отдыха, есть малые архитектурные формы, активно обыгрывается фонтан. А у меня вообще есть идея на этом месте поставить длинную бронзовую скамью, посадить туда монументы людей, которые создали славу Славянску. Поэт-романтик XIX века Михаил Петренко, его знаменитые вирши: "Дивлюсь я на небо та й думку гадаю: Чому я не сокіл, чому не літаю". Кончаловский, знаменитый художник XIX века, тоже родом из Славянска. Вот такую скамью поставить, на которой люди могли бы сидеть, фотографироваться.

– Эти размышления естественны в мирном, тихом городе, но в общественном сознании Славянск связан с ужасами войны, с него начался конфликт, который продолжается до сегодняшнего дня. Знаю, что вы тогда, уже больше года назад, видели захват горотдела милиции. Что вам запомнилось?

– Славянск действительно является одним из трагических символов войны, которая сейчас идет против нашей страны. 12 апреля прошлого года он стал одним из первых городов, захваченных боевиками. Я не только наблюдал, но, к сожалению, попал одним из первых под физический пресс боевиков, меня пытались захватить тогда около горотдела. К счастью, удалось избежать ареста. А моего товарища, Володю Рыбака из Горловки, арестовали через три дня и 19 числа зверски пытали и убили у нас же в Славянске.

Славянск стал символом жестокости и трагизма, потому что в административных зданиях, в СБУ и в горисполкоме в подвалах пытали, убивали людей. Тем не менее, он стал одним из первых городов, который был освобожден в июле прошлого года. Я всегда такой месседж продвигаю, что он должен стать и картинкой новой Украины, освобожденной и восстановленной, и к этому есть предпосылки.

Славянск – мирный город. Во многом это связано с тем, что, когда я приступил к работе в октябре месяце, удалось скоординировать действия силовых структур, батальонов и подразделений вооруженных сил Украины. На сегодняшний момент ситуация в городе контролируется, никто из жителей не хочет возврата этой войны. Они пережили ужасы, тяготы, лишения, мародерство, бесчинства, беззаконие, и уже нет той базы, которая была тогда. Потому что люди были одурачены, и протестные движения были использованы определенными силами. У нас в регионе всегда были достаточно сильные сепаратистские настроения. Донбасс – миграционный регион, в 1930–50-е годы сюда шли волны переселенцев для строительства заводов, работы на шахтах. Тут корни у значительной части населения не связаны с этой территорией. Поэтому и была такая основа для этих протестных движений. Но на сегодняшний момент произошло осознание того, что мы живем в государстве, и оно гарантирует тебе право на пенсию, на остальные социальные выплаты. Поэтому Славянск – мирный город.

– Вы упомянули страшные вещи, которые происходили во время правления ДНР. Заложниками были известные люди: режиссер Павел Юров, журналист Ирма Крат. Будут ли наказаны виновные? Я знаю только об одном громком судебном процессе над бывшим мэром города Нелей Штепой. А еще кто-то арестован, кого-то судят, какое-то разбирательство ведется, или все забыто?

– Нет, не забыто. Вы правильно отметили: сейчас идет только  судебное разбирательство над бывшей городской головой Нелей Штепой. После попытки моего захвата мне пришлось выехать, я подал заявление, и уголовное дело находится на особом контроле в следственном управлении Донецкой области. Дело о зверском убийстве моего товарища Володи Рыбака также находится в производстве. Пока нет информации, что кто-то по этим делам задержан, проведены какие-то мероприятия. Возможно, это связано с тем, что идет война и многие фигуранты преступлений, которые были совершены как в отношении меня, так и других людей, пострадавших от бесчинств и зверств боевиков, находятся на оккупированных территориях, воюют за так называемую ДНР.

Мы установили мемориальную доску на здании СБУ, где Володя Рыбак содержался в подвале и был убит. Приезжала его вдова, она сейчас живет в Киеве, мы собирались с друзьями на поминальный обед. Мы понимаем, что не успокоимся, пока до логического завершения все не дойдет. Когда-то война завершится, и тогда каждый должен будет ответить за те преступления. Я думаю, мы их найдем.

– Это не единственное убийство. Погибли протестантские пасторы…

– Да, после освобождения Славянска в городе было много вскрыто на эксгумацию одиночных могил, где находились трупы людей, убитых во время оккупации. Было вскрытие и эксгумация братской могилы, где находилось 12 человек, на территории за детской больницей. В том числе там было два пастора и взрослые дети одного из них, служители одной из протестантских церквей нашего города. До сих пор не найдены исполнители этого убийства. На этом месте сейчас планируется установить памятник.

– Мы упомянули Нелю Штепу. Я знаю, что у нее есть и недоброжелатели, но есть и защитники. Например, Ирма Крат, которая сидела вместе с ней, говорила мне, что Штепа была вынуждена подчиняться Стрелкову, она просто растерявшаяся, испуганная женщина, и не нужно на нее вешать всех собак. Что вы думаете и что в городе думают?

– В городе полярные мнения. Некоторые защищают, некоторые обвиняют. Я очень осторожно комментирую эти события, потому что 12 апреля, когда была попытка боевиков меня захватить, – заломили руки, повалили на землю, побили, – только вмешательство Нели, которая была тогда на захвате горотдела, освободило меня от заточения в подвал. Она вмешалась, пошла с кем-то договариваться, в результате меня вывели с территории, которая была подконтрольна боевикам вокруг горотдела, и отпустили.

Через три дня задержали моего товарища, депутата Володю Рыбака, которого через два дня убили. Если бы я оказался в первый день в подвале, потом привезли через три дня Володю, то, скорее всего, мы бы с Володей вместе и погибли. Получается, что Неля спасла мне жизнь. Поэтому я принял решение, что я не буду комментировать ее участие ни как свидетель защиты, ни как свидетель обвинения.

–  Что произошло в апреле? Это была операция, спланированная в Кремле, или авантюра Стрелкова и его отряда? 

– Наверняка было спланировано. За месяц до того начались активные движения по всей Донецкой области, в том числе и у нас в Славянске. Я неоднократно тогда выступал с открытыми запросами к прокурору города и к начальнику горотдела, был на приеме у руководителя СБУ по поводу всех этих движений. Мы тогда не называли их сепаратистскими, но они говорили, что бандеровцы придут в город, все захватят. Нагнеталась обстановка.

Когда подразделение Стрелкова, там было буквально 12–15 человек, захватило горотдел, подвели группу в количестве 50 человек – это были местные жители в балаклавах, и их вооружили тем оружием, которое было в горотделе. Эти люди проходили подготовку на базе: у нас есть памятник архитектуры, называется Вилла Марии, он был отдан православной церкви Московского патриархата под воскресную школу, под центр культуры, духовности и культуры. Там проходила подготовка этих ребят. Там, скорее всего, они сидели всю эту ночь, их собрали, потом организованно привели. То есть организационный момент был, и он явный, потому что спонтанно такие авантюры вряд ли возможны. Я думаю, это была организованная и спланированная акция.

– Есть в городе это ощущение, что война может в любой момент вернуться, а где-нибудь на очередной Вилле Марии тренируют боевиков для нового захвата органов государственной власти?

– Есть периодические информационные провокации, которые закидываются с оккупированной территории, типа заявлений их лидеров, что мы захватим опять Славянск, Краматорск, пойдем в наступление. Периодически забрасываются то осенью, то зимой, то к праздникам определенным, к 9 мая, к 1 мая. Я постоянно выступаю перед жителями, говорю: это все только слухи и провокации. В городе на сегодняшний момент сосредоточено большое количество силовых подразделений –  и батальоны Национальной гвардии, и подразделения вооруженных сил Украины, создана комендатура. Поэтому вариант, что на какой-то вилле сейчас можно готовить боевиков, совершенно исключен. И СБУ Украины работает, и военная комендатура работает, и патрулирование ведется. Даже разведывательно-диверсионные группы, которые периодически засылаются с оккупированной территории с целью дестабилизировать обстановку, не доходят в город. Мы при помощи предпринимателей устанавливаем и на въездах и выездах из города, и в центре камеры, которые будут контролировать в круглосуточном режиме все перемещения. Этот проект «Безопасный город» уже начинает реализовываться, поэтому определенная гарантия есть. Хотя слухи периодически в целях провокации и дестабилизации распускаются, нагнетается ситуация.

– Олег Вячеславович, в августе прошлого года вы пошли на фронт добровольцем, стали солдатом. Это было связано с Иловайским котлом?

– Действительно, это было после Иловайского котла. Тогда впервые появились сообщения, что Российская Федерация открыто принимает в этом участие, были зафиксированы случаи участия российских военных. Если до той поры у меня оставалась какая-то иллюзия, что это не полномасштабная война, то тогда – это была вторая половина августа – иллюзий уже не было, я понял, что это война.

Если война, то мой долг мужчины, защитника – идти на эту войну для того, чтобы защищать свою территорию, защищать семью, защищать город, в котором я родился, в  котором живет моя семья, растет моя дочь. Она задавала вопрос: папа, а почему мы уезжаем? Ей было непонятно. Я депутат, журналист, владелец нескольких газет, вынужден бежать из родного города. Чтобы не допустить этого снова, такое было решение принято.

Тогда как раз пропал и второй наш товарищ. Я вспоминал уже Володю Рыбака. А второй товарищ наш, Василий Коваленко, был владельцем турбазы в Безымянном, между Широкино и Новоазовском. Его один раз украли боевики, отпустили, причем издевались жестоко, заставили вырыть могилу, поставили на колени и начали стрелять. А потом позвонила его дочка и сказала, что Василия Васильевича похитили второй раз. У меня было предчувствие, что мы его больше никогда не увидим. Это был один из крючков, который подтолкнул меня.

– После того как вы побывали на линии фронта, у вас появился однозначный ответ на вопрос, что это за война – агрессия России против Украины, гражданский конфликт или какой-то симбиоз этих вариантов?

– Скорее всего, симбиоз, не зря ее называют гибридной войной. Присутствует российская техника, вооружение, наемники, но, тем не менее, на международном уровне это не признано войной. По факту есть, но де-юре этого нет. Поэтому это гибридная война. По моим подсчетам, где-то около 300-400 человек воюют из Славянска. Когда 5 июля город был освобожден, передислоцировались войска Стрелкова в Донецк, а с ними ушли жители Славянска, которые поддерживали их здесь с оружием. Гражданской войной язык это не поворачивается назвать, потому что это терроризм на самом деле. Сейчас это своеобразная гибридная война, где присутствуют все элементы.

– Вы жили в России, учились в Москве. Изменилось у вас отношение к России за последний год?

– Когда стартовал Майдан, я сразу открыто высказал свою поддержку. Тогда же начались угрозы. Одна из угроз была такая: бандеровская сволочь, мы тебя повесим. Я еще в шутку говорил: нашли бандеровца с фамилией Зонтов и с российскими корнями. Хотя по факту так и получается, что самым ярким защитником Украины был я. Хотя я родился в Украине, корни у меня российские, образование начал в Москве в Институте археологии. Отношения прервались со многими родственниками, которые в России находятся, мы сейчас не перезваниваемся, никак не общаемся…

Я анализирую терминологию Второй мировой войны: мы говорим о победе над нацистской, гитлеровской Германией, мы победили гитлеровскую Германию, но отношения с Германией у нас восстановились. Поэтому, я думаю, тут надо тоже употреблять термин «путинская Россия». Я не хочу винить в наших бедах всю Россию. Мы, как говорили о гитлеровской Германии, сейчас говорим о путинской России. Была гитлеровская Германия и есть путинская Россия – это мешать нельзя как с Германией, так и с Россией.