Как в так называемой «народной» над народом издеваются, или «ДНР» наизнанку. Часть 5.

Это пока последняя часть исповеди Светланы. Сейчас с ней работают представители ООН и адвокаты. Ее муж на данный момент жив, но состояние его здоровья вызывает тревогу.

СЛЕДСТВИЕ

Рассказывает Светлана.

У меня абсолютно не было никакой информации о муже, и я решила действовать самостоятельно и интенсивно стучать во все двери, с криком и боем, если понадобиться.

15.02.18 г. я собрала передачу для своего мужа и сама приехала в МГБ ДНР на бульвар Шевченко,26. Прейдя на КПП, я попросила принять мою передачу. У меня спросили мою фамилию, фамилию мужа и кто его задерживал.

Я предоставила известный мне номер телефона: 071 300 1661. Через 15 минут ко мне на улицу вышел тот, кто арестовывал моего мужа, и назвался Михаилом. Он передал мне первую записку от моего мужа, взял мою передачу и ушел.

Записка была написана давно, еще в январе, как я поняла это по смыслу. В ней он просил меня собрать ему некоторые вещи, средства личной гигиены, а также ряд обезболивающих препаратов.

Я по профессии медсестра, и меня насторожил тот факт, что мой муж просит обезболивающие средства, причем не одно. Зачем здоровому, крепкому мужчине 49 лет срочно понадобились сложные обезболивающие препараты??? Также в записке он просил, чтобы я уехала с мамой из Донецка.

На следующий день, 16.02.18 г. в 15:30 мне позвонил Михаил и предложил явиться в МГБ ДНР 17.02.18 г. на 15:00. 17.02.18 г. в 13:30 мне снова звонит Михаил и переносит мой визит в МГБ на 19.02.18 г. на 10:00. Я пришла в назначенное время. Михаил зарегистрировал меня на КПП в следственный отдел и провел по длинным коридорам в кабинет № 505.

В кабинете находился молодой человек, который представился следователем по имени Богдан Владимирович. Позже я узнала, что его фамилия Бондарчук.

Следователь сразу передал мне записку от мужа. В записке муж снова просил передать ему ряд обезболивающих препаратов...

Следователь спросил меня: «Вы знаете для чего Вас сюда пригласили?»

Я ответила, что не знаю. Потому что за 55 дней задержания моего мужа, я ничего не узнала, со мной никто не говорил и что с моим мужем, я тоже не знаю.

Я сообщила ему, что мне звонили только вымогатели, он удивился и сказал, что этой информацией он не владеет и ее нет в деле.

Следователь тактично пояснил мне ситуацию, сказав, что мой муж подозревается в преступлении в шпионаже. Я потребовала доказательств сказанному. В ответ следователь показал любительские фото за 2014 год июнь месяц из окна нашего дома. На этих фото изображено, как на земле лежит один пьяный ополченец, а другой пьяный пытается его поднять. Запечатлели пьяных людей. В чем разница: человек в камуфляже или обычный гражданский? Суть: пьяные люди. Веселая фотография... Где здесь шпионаж?!?

Еще одно фото, на котором приехал наряд камуфляжников на вызов бабушек по поводу дебоширства пьяных возле забегаловки. Люди в военной форме утихомиривали пьяниц, а те сопротивлялись. Обыденная жизнь... Наряд милиции задержал правонарушителей. Где здесь шпионаж?!?

Ряд фото одиночных военных машин, белым днем. 2014 год. Мирное время. По городу начинает передвигаться военная техника, люди в военной форме. Для гражданских людей увидеть перед собой танк или что-то подобное в мирное время, это новшество, это необычное явление. Это зрелище мы видели только по телевизору. Это нормальное состояние человека, когда мы, гражданские люди, смотрим на все это, как зеваки, потому что ранее мы это видели только в фильмах.

В 2014 все люди смотрели, все фотографировали, по причине того, что ранее такого мы не видели. Это сейчас люди привыкли, это сейчас уже не обращаем на это внимание. Где здесь шпионаж?!?

2014 год в Донецке прошел без законодательной базы, без конституции, в конце- концов без людей. Мы с мужем, как патриоты Донецка никуда не выезжали, ни прятались на морях, как некоторые. Мы, оставались в городе до настоящего времени. По роду работы муж периодически ездит в Украину и Россию. Во всей изъятой аппаратуре ничего не найдено: ни в системном блоке, ни в телефонах, ни в видеорегистраторе, ни на флешках, только лишь в одном ноутбуке фото любительские за 2014 год. Где здесь шпионаж? Это любительские фото четырехлетней давности. Где здесь шпионаж?!?

Я пояснила свою позицию следователю. Тот поставил меня в известность о том, что мой муж добровольно признал свою вину и сознался в том, что занимался шпионажем в пользу Украины. Якобы летом в 2016 году в Волновахе к моему мужу подошли двое сотрудников СБУ и предложили ему пообщаться. Муж не хотел идти с ними на контакт. Те в свою очередь начали шантажировать мужа сыном, якобы заберут его в АТО, если мой муж не станет с ними сотрудничать. Опасаясь за жизнь сына, муж принял их условия и стал выполнять их задачи: делать фото военной техники, объектов....

Богдан Владимирович сказал, что единственный путь быть на свободе моему мужу, это обмен пленными. Он сказал, чтобы я или сын обратились в Украине в СБУ с просьбой включить фамилию мужа на обмен пленными.

Следователь мне задал ряд вопросов: -Знала ли я, что мой муж занимается шпионажем? Делал ли мой муж фотографии при мне? Чем занимался муж в Донецке? Ездил ли мой муж по каким-то делам на машине один в Донецке? Были ли у нас секреты друг от друга? Мы дружная семья или каждый сам по себе? У нас общий круг друзей? Где наш сын и чем он занимается? Где наш цифровой фотоаппарат Canon, с которого муж делал снимки? Ваш муж сказал, что фотоаппарат в Киеве у сына, это так? Какая зарплата у мужа? Вам хватает на проживание? Вам помогает Ваш сын? У вас есть дополнительный источник доходов? Где Ваша машина? На кого оформлена машина? Вы умеете водить машину? Кому принадлежит Ваша квартира? Вы патриоты Донецка?

На поставленные мне вопросы я отвечала коротко и понятно: мой муж не шпион. Фото он не делал, никуда без меня он не ездил, т.к. мы с ним все время вместе. Мы с мужем всегда вместе. Мы дружная крепкая семья, без тайн и секретов, с общими друзьями. Сын наш проживает в Киеве еще до войны. На проживание нам хватает, но сын помогает. Дополнительных доходов нет. Машина мужа. Машина спрятана от вымогателей. Машину я перегнала. Я не вожу машину. Квартира приватизирована на троих. Мы патриоты Донецка.

Беседа прошла в нормальном русле: спокойно и адекватно. Следователь предложил мне написать у него в кабинете добровольное мое согласие на осмотр нашей квартиры. Я дала согласие. И тогда следователь мне сказал, что сегодня, 19.02.18г., после обеда он привезет моего мужа к нам домой для следственного эксперимента.

В этот же день в 16:30 моего мужа привезли к нам домой, в присутствии следователя и двоих представителей МГБ (один из них Михаил). Пригласили двоих понятых соседей.

Муж показал, как он делал фот, и следователь запечатлел это на свой фотоаппарат. Следователь спросил, где фотоаппарат, с которого делались любительские фото, а потом перекинулись в ноутбук. Я ответила, что я понятия не имею, о чем идет речь. Я ответила, что нет у нас такого фотоаппарата. Все, что изъяли при обыске, находится в МГБ. Фотоаппаратов у нас нет и не было.

Увидев своего мужа, спустя 55 дней, я обратила внимание на то, что он резко похудел, килограммов на 15. Он был взволнован, перепуган, и молчал.

Тогда я спросила следователя, что происходит? Почему мой муж так себя ведет?

Следователь ответил, что, наверное, мужу стыдно.

Нам разрешили немного пообщаться. Муж попросил меня собрать ему некоторые сменные вещи. Я предложила, чтобы он снял с себя грязное белье, а чистое одел взамен. Муж задумался. Снял куртку и хотел переодеться, но потом передумал. Снова одел куртку и сказал, что постирает сам.

Я настаивала, чтобы он переоделся дома, но он не сделал этого. Муж взял сменную одежду с собой. Также муж просил у меня обезболивающие препараты. Также муж попросил гормональную мазь Синафлан. Эта мазь применяется при различных кожных проявлениях (высыпаниях, раздражениях, покраснениях), на фоне нервных, стрессово-эмоциональных состояниях.

У меня лично нет вопросов касательно того, что происходит со здоровьем моего мужа, за время его пребывания под арестом. Его записки, его поведение, его внешний вид говорят о том, что его не просто бьют, его пытают.

Дома муж успел мне сказать, чтобы мы с мамой немедленно покинули Донецк, аргументируя это тем, что мне угрожает большая опасность. Я пообещала ему уехать...

21.02.18 г. мне позвонила адвокат Стреленко Алина Артуровна и сказала, что ее назначили госадвокатом моему мужу. Она назначила мне встречу на 22.02.18г. на 16:00 в ее офисе по адресу: г.Донецк, ул. Постышева, 45. Замечу, что ранее следователь меня уверял о том, что не нужно нанимать платного адвоката, так как это простая выкачка денег, не более того. Он рекомендовал госадвоката, который достойно выполнит свою работу по защите права человека.

В назначенный день мы встретились с адвокатом. Меня она поставила перед фактом того, что против моего мужа 21.02.18 г. возбуждено уголовное дело, и теперь он не подозреваемый, а обвиняемый. Ситуация сложная, ему инкриминируют статью 321, шпионаж, срок до 15 лет. Единственный путь быть на свободе, это обмен пленными. Порекомендовала обратиться к Дарье Морозовой и написать обращение о включении моего мужа в списки по обмену пленными.

Так как с меня вымогали деньги, я все еще не в безопасности, сказала она, потому что вымогатели просто так не оставляют людей в покое. Вот и вся ее помощь по защите прав человека.

23.02.18г. около 11:00 мне позвонил следователь Бондарчук Б.В. и предложил мне приехать в МГБ в тот же день на 15:00 на допрос. Я приехала в назначенное время, и допрос длился 2,5 часа. Это был именно допрос, а не опрос. Я хотела воспользоваться своими правами, ссылаясь на ст.44, и не давать показания против себя, против моих родных и близких, а быть свидетелем защиты для своего мужа.

На такие мои заявления следователь сказал, что начинает подозревать в шпионаже и меня  и я только усложняю ситуацию своему мужу. После чего я решила дать показания, но так, как я считаю нужным, отвечая только: да, нет, не знаю.

Мне были заданы вопросы о наших поездках в Украину, особенно за 2014 год. Интересовался он и нашими интересами, друзьями, особенно нашим сыном. Много вопросов были заданы о сыне. - Когда Ваш сын выехал из Донецка? С какой целью? Это связано с боевыми действиями или выехал на работу? Выехал с работой из Донецка или в Киеве потом нашел работу? Где в Киеве работает? Адрес проживания в Киеве? Где учился в Донецке? Когда окончил ВУЗ? Приезжал ли в Донецк за период войны? Собирается ли возвращаться? Интересуется ли политикой? Знает ли о поступке отца и, что он говорит по этому поводу? Где фотоаппарат, который Вы подарили сыну? Что Вы делали в Курахово в 2014 году? Где в Курахово находится АТБ? Знаете ли Вы, чем занимается Ваш муж в Ваше отсутствие? Вы доверяете мужу? Что делал Ваш муж летом 2016 года в Донецке на природе с мужчиной лет 40? Назовите имена его друзей, с какими он чаще общается.

Вопросов было много, и все они были с подтекстом. На них я отвечала с эмоциями, со слезами. Следователь видел, что я нервничаю. Я сказала ему, что меня допрашивают так, будто я обвиняемая. На некоторые его вопросы, я задавала встречные. Ему это не нравилось и он начинал хамить: «Я что, буду еще перед Вами отчитываться, как мне задавать Вам вопрос?». Я ответила: «Наш сын выехал в Киев до войны. Он самостоятельный человек и не отчитывается перед нами, куда он едет и чем занимается. Мы ему доверяем. Он снимает квартиру. Работает. Не знаю адреса. Не знаю названия работы. В Донецк не приезжал и не собирается пока. Будет здесь работа, вернется обратно. Политикой не интересуется, поглощен работой. Никакого фотоаппарата мы сыну не дарили, у нас его нет. О случившемся с отцом сын знает. Папа для него является, прежде всего, отцом!

Мы с мужем ездили в 2014 году по поводу пенсионных дел моей мамы в Селидово через Курахово неоднократно. Я не штурман и не слежу за дорогой. Я знаю, где на кухне сковородки, а дорога меня не интересует. Я полностью доверяю мужу, и в мое отсутствие он думает обо мне. Не мог быть мой муж летом 2016 года на природе с мужчиной, потому что мы отдыхаем вместе. Костя и Паша, бывшие сотрудники, с ними чаще общается.

Подписывая протокол допроса, я потребовала от себя внести данные по факту вымогательства. Следователь не хотел этого делать, ссылаясь на то, что этим занимается не он, а РОВД. Я настояла, так как имею право, и собственноручно кратко изложила факт вымогательства, угроз и шантажа.

На этом допросе я заметно ощутила на себе давление. Чувствовала себя незащищенной. Именно в тот день, я поняла, что я в беде. И именно тогда, на допросе, я поскорее хотела покинуть стены МГБ ДНР, так как в ту минуту страха, я приняла для себя серьезное решение, немедленно покинуть Донецк.

На допросе я спросила у следователя ситуацию по изъятым банковским карточкам. Он сказал, что проинформировал руководство и будут разбираться в этой ситуации.

Также мною был задан вопрос, могу ли я пересекать блокпосты. Следователь не возражал против моих поездок, сказав, что я имею на это право, т.к. я не подозреваемая и не обвиняемая. Я поставила его в известность о том, что по причине изъятия банковской карточки моей мамы на данный момент мне необходимо везти свою маму на территорию Украины для восстановления карточки и решения других пенсионных проблем, которые нам создали Антон и Михаил, когда изъяли ее карту. Мой муж был кормильцем нашей семьи, поэтому сейчас финансовое положение мое и мамы очень усугубилось. Расход денег идет, а прибыли нет. Жить на что-то нужно. Я приняла решение о поездке в Украину для решения пенсионных проблем. Следователь сказал, что следственное дело будет длиться месяца два три, и что моего мужа еще раз привезут к нам домой на следственный эксперимент. После чего суд.

26.02.18 г. мы с моей мамой выехали из Донецка. Сейчас мы с мамой решаем ее пенсионные дела по восстановлению карты Ощадбанка.

Как только я выехала из Донецка 26.02.18г. в 10:30, уже в 12:00 ко мне в двери стучали и звонили двое молодых людей в гражданке с папками. В этот же день после обеда к моей соседке из кв. № 31 Грущенко Т.И. приехал Михаил и пригласил ее в МГБ для дачи показаний. Она отказалась куда-либо ехать и давать показания.

Через час к ней снова постучали в двери, но на этот раз Михаил приехал со следователем. Следователь убедил ее в том, что можно не ехать в МГБ, а дать показания на месте, у нее в квартире. Грущенко Т.И. ответила на поставленные вопросы: «Пересекали ли Вы блок посты с Тимофеевым А.Л.? На чем пересекали? Кто был с Вами еще в машине? Совершал ли звонки Тимофеев А.Л., находясь в очереди на блок посту Украины? Общался ли он с представителями ВСУ? Проезжали ли Вы без очереди на украинских блокпостах? По какой причине проезжали без очереди? Кто ходил договариваться? Где работает Тимофеева С.В.? Чем она занимается?».

На заданные вопросы Грущенко Т.И. ответила: «По пенсионным делам мы с мужем ездили в Мариуполь с Тимофеевым А.Л. на его авто, с его женой и его тещей. Тимофеев А.Л. не разговаривал на блокпостах по телефону, не выходил из машины, не общался с представителями ВСУ. Без очереди проезжали блокпост дважды по причине того, что в машине бабушка 78 лет с сахарным диабетом. Договариваться ходила Света Тимофеева. Тимофеева С. медсестра, но она нигде не работает, т.к. она ухаживает за больной мамой».

Следователь был удивлен тем фактом, что я нигде не работаю и что именно я ходила договариваться о проезде без очереди на блокпосту Украины.

Больше к моей соседке никто не приходил и ко мне тоже.

Находясь вне Донецка, я продолжаю всевозможную работу по освобождению моего дорогого человека, моего мужа. Я продолжаю общаться с ООН и Красным Крестом. Благотворительный фонд помог нам со средством передвижения для мамы, предоставив ей инвалидное кресло и ходунки.

Мои родственники из Швеции с первого дня ареста моего мужа всеми силами стараются нам помочь. Они задействовали мировую прессу, СМИ, различные международные организации по правам человека, даже обращаются с заявлениями в разные органы ДНР.

Сейчас у меня отсутствует связь с Донецком. Я еще больше переживаю за своего мужа. На все мои запросы в разные органы ДНР я получила на руки лишь один ответ из МГБ ДНР о том, что муж ими задержан.

От Дарьи Морозовой пришел ответ представителям ООН в Донецке 16.03.18 г. на их запрос по факту задержания моего мужа. Дарья Морозова делала запрос в Прокуратуру, на основании чего ею был сформулирован ответ: «21.02.18 г. против Тимофеева А.Л. возбуждено уголовное дело по ст.321, обвинение в шпионаже».

Мой муж сидел под стражей два месяца, без обвинений, и только спустя два месяца появились обвинения. Логично! Выкуп не получили, начинаем возбуждать дело!

Нашего адвоката, который взялся нам помочь, следователь не допускает к моему мужу, не разрешает передать передачу. Это нарушение прав человека. Мой муж находится не в СИЗО, а в старом заброшенном заводе, это место, не приспособленное для содержания пленных. Это нарушение прав человека.

24.02.18 г. наш сын обратился с заявлением в полицию о похищении и на розыск своего отца, Тимофеева А.Л., а также в Центр Регистрации, Розыска и Обмена пленными. Там зарегистрировали и внесли фамилию моего мужа и подали в списки на обмен пленными. Они сделали запрос в ДНР Дарье Морозовой на подтверждение того, что мой муж действительно находится в плену в ДНР.

Международный Красный Крест сделал запрос в ДНР к Дарье Морозовой о задержании моего мужа органами МГБ и о возможности передать передачу моему мужу.

Я хотела бы привлечь всевозможные организации для скорейшего освобождения моего мужа. Я благодарна всем, кто нам помогал, помогает и будет помогать!

Спасибо отдельным людям! Спасибо различным организациям! Спасибо всем небезразличным!».